— А вам, Одра, спасибо за приглашение".
Харви Оренцстайн походил на этакого неряшливого медведя, облаченного в помятый костюм и белую рубашку с несвежим воротничком. Свою политическую карьеру он начал в шестидесятые как вожак студенческих волнений. И хотя длинные волосы были давным-давно подстрижены, а линялые джинсы выброшены на свалку, пятисотдолларовая, сделанная на заказ английская «тройка» сидела на Харви мешком. Когда он впервые вступил в должность, его заместители обнаружили, что у него нет ни единой пары носков. Ладно бы носки безвкусной окраски — а то вообще никаких! Все прошлые годы Харви не носил ничего, кроме кроссовок и сандалий. Для менеджера выборов он стал сущим кошмаром. Невзирая на все это, либерально настроенное еврейское население Вест-Сайда упрямо переизбирало его год за годом. Голд и тот голосовал за него.
"Советник Оренцстайн, расскажите нам, откуда вы прибыли этим утром в нашу студию.
— Как это ни прискорбно, Одра, я приехал сюда из оскверненной синагоги.
— Где же произошло это омерзительное святотатство, господин советник? В Париже? В Женеве? В каком-нибудь из европейских городов, о которых мы недавно читали?
— Нет, Одра. Мне тем более тяжело сообщать об этом, поскольку святотатство произошло в нашем Лос-Анджелесе.
— Не могли бы вы рассказать подробнее?
— Конечно, Одра. Рано утром мне позвонил мой добрый друг раввин Мартин Розен из синагоги «Бет Ахим»[24].
Он был ужасно, просто ужасно взволнован, что неудивительно. Он сообщил мне ужасную новость об осквернении синагоги. Это произошло в промежуток времени от полуночи до шести утра (в шесть к синагоге подъехал техник, чтобы приготовить храм к субботней службе.) Какой-то подонок осквернил стены и входную дверь храма грязными антисемитскими лозунгами — у него был аэрозольный баллон с краской. Я успокоил раввина Розена и обещал быть на месте как можно скорее. Однако, как только я повесил трубку, телефон зазвонил вновь..."
Телефон Голда зазвонил.
— "...один из прихожан синагоги, мой избиратель, сообщил мне о святотатстве и просил меня, даже требовал от меня не оставить это дело без разбирательства!
В течение следующих десяти — пятнадцати минут мой телефон не смолкал, так что я не смог выехать из дому сразу. Звонили не только прихожане и даже не только евреи, но и просто жители нашего города, возмущенные и разгневанные этим отврати..."
Голд встал с кресла и поднял трубку. Не отрывая глаз от экрана, он внимательно слушал, время от времени односложно отвечал.
«...Мы немедленно направили на место происшествия наших операторов, так что в нашем распоряжении уже есть видеозапись, которую вы сейчас увидите. Господин советник, не могли бы вы прокомментировать эти кадры?»