— Как, и все? Неужели это так просто?
— Для меня — да. Это из тех дел, которые под силу только мне.
— Сколько денег тебе нужно? Когда?
— Я же сказал, что позабочусь об этом.
— Джек, я же знаю, что это будет очень недешево!
— Ты ничего не знаешь, зять. Это свадебный подарок моей дочери. Тот самый, что ты не захотел принять три года назад. Такой подарок тебе не смогут преподнести даже знаменитый доктор Марковиц со своей супругой. И испортить не смогут. Так что иди гуляй. Я обо всем позабочусь.
— Джек, я прямо не знаю, как благодарить тебя! — Хоуи взял Голда за рукав, но тот стряхнул его руку.
— Пойми одну вещь, советник. Я делаю это ради Уэнди. А ты для меня всего лишь кусок дрека[50], зарвавшийся нью-йоркский пижон. Если бы ты подыхал от жажды, я даже мочи пожалел бы для тебя. Так что благодари Уэнди и малыша! Понял?
Хоуи помрачнел, его рот — губы, сжатые в тугую белую нитку, — резко выделялся в бороде.
— И еще одно: со всем этим кокаиновым дерьмом кончено. С этой минуты и навсегда! Один раз ты уже оступился, бубеле, а это ровно на один раз больше, чем со мной позволено. По крайней мере для большинства.
— Кончено.
— Я больше не желаю слышать ни единого слова о тебе в связи с наркотиками. И начиная с сегодняшнего дня я буду слушать очень внимательно. Ушей у меня везде много.
— С этим покончено, Джек. Навсегда. Эмес![51]
— Смотри мне!
— Клянусь тебе. Клянусь жизнью своего сына! Клянусь Господу своей десницей!
Голд пристально посмотрел на него. Вынув изо рта сигару, он слегка ткнул ею Хоуи в грудь.
— Береги мою дочь! — выпалил он. — И внука моего.
— Джек. Джек, Джек... — Улыбаясь, Хоуи качал головой.
Голд воздел руки ладонями вверх.
— Больше я тебе ничего не скажу. — Он развернулся, как будто собираясь уходить. Хоуи опять потянулся к его рукаву.
— Благодарю тебя. Джек! — Он протянул руку. Голд взглянул на нее с сомнением.
— Ну, Джек! Неужели ты не пожмешь мне руку?
После секундного колебания Голд пожал руку Хоуи.
— Пойдем отсюда. А то мы весь праздник в сортире провели.
— Да, мне вот заскочить надо, — сказал Хоуи. — Через минуту спущусь.
Голд взглянул на него.
— Мы же здесь целый час торчим. Чего это тебе так внезапно приспичило?
Хоуи смущенно улыбнулся.
— А у меня ничего не получается, когда кто-нибудь рядом.
Голд толкнул дверь.
— Ну, в таком случае в тюрягу тебе противопоказано попадать.
— Точно! — засмеялся Хоуи.
— Ну, ладно. Внизу увидимся. — Голд вышел в вестибюль и остался стоять там.
В вестибюле было пусто. Снизу доносились звуки музыки — ансамбль перешел к рок-н-роллу. Из женской уборной вышла дама средних лет в короткой кожаной юбке. Она наградила Голда теплой улыбкой, но, поскольку тот не среагировал, засеменила вниз по лестнице. Голд развернулся и бесшумно проскользнул в мужскую уборную. Хоуи нигде не было, значит, он зашел в одну из кабинок. Голд стоял, застыв на месте. Из-за двери второй кабинки раздался звук — кто-то шумно вдыхал носом. Звук повторился. Использовав в качестве опоры низкую раковину, Голд ударил в дверь кабинки обеими ногами. Легкий металл прогнулся, но задвижка выдержала. Голд повторил удар. На этот раз рама подалась, и дверь обрушилась внутрь. Хоуи корчился у задней стены кабинки, на его лице застыло выражение ужаса, почти идентичное изображаемому в комиксах.