— Волкодлаков расплодилось этим летом! Вот охрана и беспокоится.
На занятиях аалона Ренита пугала алоний картинкой этих малопривлекательных особей. Таланта художника хватило исключительно на зубы и когти, все остальное представлялось маловразумительным серым пятном с четырьмя лапами и хвостом.
— Волкодлаки…!. Здесь…?!!! — в голове не укладывалось, как можно будничным тоном говорить об этаких невозможных вещах.
К счастью, Тайя поняла мое удивление по собственному разумению.
— Сама удивляюсь, — поддакнула она, двигая на середину повозки уже заснувшую дочку. — Так далеко от Разделяющих гор, да еще не в их месяц. Может, год благоприятный, а, может, нежитник какой шалит неподалеку: готовится первого Подмастерья получить, а Силу невмоготу сдержать. Ох, уж эти разумники из Гильдии! Равновесие им подавай, а первыми страдают от эдакой гармонии крестьяне, да обозы!
Мужчина, укладывающийся спать на соседней телеге, неодобрительно шикнул на мою подругу, и та поумерила свой праведный гнев.
— Слышала тут, охрана перешептывалась, за Справник случая четыре нападения наберется. Всё на деревенских…. Но лишней осмотрительность не будет. Хвала Единому, не вампиры. От этих тварей простыми кострами не убережешься, — сонно пробормотала женщина, глубже зарываясь в плащ, чтобы через минуту спокойно засопеть.
Припомнив кровососущего знакомца Валериуса, я поспешила с ней согласиться, хотя мой ответ Тайю уже не интересовал — она крепко спала. Мой же взгляд слепо уставился в ночное небо.
Мир, где волкодлаки и вампиры самое обычное дело, нагонял тихую панику. Странный у нас состоялся разговор, будто о каких обыкновенных вредителях: нечисть, что комары или мухи, которые хоть и причиняют известные неудобства, но от них никуда не денешься. Становилось ох как страшновато, и уснуть получилось только после самовнушения на тему «охрана наша крепка» и «бабкины россказни это все».
* * *
До четвертого дня путешествие воспринималось как приятная познавательная прогулка. Лето, предчувствуя скорую кончину, вытащило из запасников последние жаркие денечки. Вдоль дороги разросся бурьяном цикорий, отцветающий голубым, с частыми вкраплениями стелящегося спорыша. На тех лугах, куда не добралась крестьянская коса, вольготно произрастал золототысячник, вспыхивавший еще до восхода темно розовыми цветами, трудолюбиво летали над мелиссой пчелы, цвел светло-желтыми кистями коровяк. Убранные поля со стогами сохнувшего сена разбавлялись небольшими березовыми перелесками. Поэтому темневший вдалеке густой ельник спровоцировал странные предчувствия. Будто что-то должно вот-вот произойти. И вряд ли приятное.