— Нет ничего лучше сальгрийского кольчужного масла, — сказала сидевшая на соседней постели огненно-рыжая Ранель, уроженка Сальгрии, любовно натирая свою кольчугу.
Еще месяц, и тренировки с деревянными мечами подойдут к концу, нам в руки дадут настоящие. Мне и с деревом пока не удавалось управиться, а уж про колюще-режущее оружие я боялась подумать. Но пусть уж сразу прирежут: для новых миленьких синяков и очаровательных шишек, оставляемых на теле гладким деревянным мечом из белого дуба уже не осталось места.
Ранель была страстной патриоткой и признанным авторитетом в данном вопросе. Мучительно размышляя, какая последняя карта осталась у Лэнар, и, соответственно, какую масть попросить, пожертвовав темной принцессой, я, не подумавши, ляпнула:
— Каждый кулик хвалит свое болото.
Боже, что тут началось! Тогда меня еще никто не поставил в известность, что характер у Ранель подстать ее волосам, такой же огненный, мгновенно вспыхивающий. Остальные, прекрасно осведомленные об особенностях нрава сальгрийки, старались ее не трогать, одна я по дурости подставилась. Помянуты были все мои родственники, вплоть до пятнадцатого колена. Недвусмысленно высказаны сомнения по поводу способности моей семьи воспитать достойную дочь. Потому как она не научила меня уважать то, в чем славны другие провинции, раз уж своя ничем похвастаться не может.
Вот вляпалась.
«Голова человеку дана, чтобы думать, а не только чтобы шапку носить» . Согласна. Но родителей за что трогать?!
— Да ладно, — неосмотрительно бросила я. — Твое кольчужное масло гораздо хуже средства, которым алона Горана заставляет лоний натирать котлы.
Кто меня за язык дергал?
Казалось, у Ранель сейчас пар из ушей повалит, а волосы и правда задымятся:
— Неужели? — сквозь зубы процедила сальгрийка. — И ты готова это продемонстрировать?
— Почему бы и нет? — смело согласилась я, ведь отступать было некуда. — Сейчас, только на кухню сбегаю.
Сказала я это в надежде, что меня остановят. Наивная.
На комнату опустилась выжидающая тишина, примолкла даже Сеш. Все взгляды устремились к моей скромной персоне.
Вот уж, язык мой — враг мой. Вход на кухню, где всем заправляла гроза всех лоний алона Горана, после наступления «комендантского» часа был строжайше воспрещен. Да и прогулки по замку в это время тоже не приветствовались. Застигнутая на месте преступления в воспитательных целях питалась всю следующую неделю черствым хлебом с отнюдь не родниковой водой, а ночевала в отвратительно холодной подвальной келье. Удовольствие на любителя. Самое интересное состояло в том, что о местонахождении кухни я имела смутное представление и в чудодейственности данного средства вовсе не была уверена. Но если сейчас не пойти, авторитет будет подорван окончательно.