Наконец, взмокший от пота, с налипшими на лицо и руки соломой и мякиной, он ставит посох в угол.
— Координация движений у тебя недурна, но ты именно проделываешь упражнения, а нужно чувствовать себя, как в настоящей схватке, — произносит Рейса. Она только что вошла в сарай. — Ты малоподвижен. Чтобы уйти от твоему удара, меченосцу достаточно слегка отступить.
— Знаю. Кадара говорила мне нечто подобное, — соглашается Доррин, указывая на раскачивающуюся мишень. — Поэтому я и подвесил эту штуковину.
— Вообще-то тебе надо привыкнуть одновременно с выпадом делать шаг вперед, — ухмыляется Рейса, — а так — ты молодец. Во всяком случае, для кузнеца или целителя у тебя получается неплохо. Мечом ты владеешь так же?
— Мечом я вообще не владею.
— Это потому, что ты целитель.
Доррин утирает лоб тыльной стороной ладони и кивает.
— А твои друзья? Они владеют мечом так же, как ты посохом?
— Лучше. Гораздо лучше.
Попавший в открытую дверь сарая порыв ветра облепляет просторные брюки Рейсы вокруг ее ног.
— Жаль... — седовласая однорукая женщина качает головой.
— Тебе жаль, что ты не родилась на Отшельничьем? — удивляется Доррин, отвязывая веревку и снимая набитый песком мешочек. — Где ты изучала боевые искусства?
— Далеко отсюда, — женщина смотрит через плечо, словно надеясь что-то разглядеть вдали. — В Южном Оплоте.
— Ты жалеешь, что покинула его?
— Бывает. Но человеку не дано получить все желаемое. Ему дается лишь то, чего он способен добиться, — Рейса на минуту умолкает, а потом переводит разговор на другую тему: — На ужин придешь?
— Пожалуй, нет. Я договорился с Бридом и Кадарой, мы встретимся в таверне.
— Понимаю. Они слишком хороши, чтобы бывать здесь.
Доррин, держа в руках свою мишень, молча ждет, когда жена кузнеца продолжит.
— Ежели ты оказываешься слишком хорош для того, что делаешь, — размышляет она вслух, мысленно возвращаясь в прошлое,— тебя в конце концов настигает хаос. Но в твоем случае это произойдет не скоро.
— Почему? — спрашивает Доррин, сматывая веревку.
— Ты еще не научился всему тому, что тебе нужно знать, — отвечает Рейса с едва заметной улыбкой. — И не принимай мои слова близко к сердцу: старухи вечно ворчат. Развлекайся со своими друзьями.
Она уходит так же бесшумно, как и пришла.
Убрав принадлежности для упражнений, Доррин чистит щеткой Меривен и переодевается в чистую полотняную рубаху и коричневые штаны. Натянув сверху тонкую кожаную тунику, он возвращается в стойло и седлает лошадь.
Клумба у заднего крыльца залита лучами полуденного солнца и радует глаз зеленью, оттененной желтизной и пурпуром шалфея. Забыв на миг обо всем, Доррин полной грудью с наслаждением вдыхает пряные ароматы.