— Зайку бросила хозяйка, под дождем остался зайка…
Но дальше дело не пошло: слезы блеснули в ее глазах; она смущенно замолчала…
Я был потрясен. И этой женщине Тамара доверила мои проблемы?!!!!!
Нет, я не осуждаю Мархалеву. Чувствительность ее вполне нормальна для писателя и как мужчине мне симпатична, но что скажет эта трепетная женщина, когда узнает, что я всю ночь хладнокровно таскался с трупом проститутки? А я, дурак, пообещал ей полную откровенность. Я привык свое слово держать, но теперь об этом не может быть и речи. Придется лгать…
Лгать, лгать и еще раз лгать, как учит Заславский!
Скрывая свои тревоги, я с деланым равнодушием спросил:
— Почему вы замолчали? Что там дальше? Зайку бросила хозяйка, под дождем остался зайка…
Она трагично вздохнула и продолжила дрожащим голосом:
— Со скамейки слезть не смог и весь до ниточки промок. Ой, я не могу! Простите меня! Простите!
И она зарыдала в голос. Зарыдала очень проникновенно. Я сам был близок к тому же, хотя сентиментальностью до этого не страдал. Удивительно, но эта женщина так трогательно сумела выразить беспомощность и одиночество зайки, что я ощутил их как свои. Сердце мое пронзила боль. За зайку. А Мархалева подливала масла в огонь.
— Он такой маленький, доверчивый, беззащитный, остался один, под дождем, на скамейке, — всхлипывала она. — Сердце мое сейчас разорвется от жалости и сочувствия…
Черт возьми! У меня защипало в носу.
— Да-а, — с тяжелым вздохом сказал я, старательно пряча слезу и демонстрируя мужество, — очень жестокая и безответственная хозяйка.
— Такая жестокость граничит с подлостью, — всхлипнула Мархалева, вытирая слезы кончиком своего рукава. — Как представлю эту картину: мокрый, жалкий, одинокий, продрогший зайка доверчиво тянет лапки к хозяйке, а та… Нет-нет, больше не могу. Хватит. Давайте переменим тему.
— Давайте, — с облегчением согласился я, но, неожиданно для себя, начал ее развивать: — Знаю, почему вы так горько плачете, — сообщил я.
Она удивленно посмотрела на меня и спросила:
— Почему?
— Потому что когда-то давно, видимо в детстве, вы были этим самым зайкой. Судя по тому, как красивы вы теперь, в детстве вы были прелестным ребенком. У кого же хватило жестокости вас обижать?
— У моих родителей, — не задумываясь ответила Мархалева. — Им было не до меня. Сначала они ругались и разводились, а потом и вовсе умерли. Да, вы правы.
Удивительно, как я сама не догадалась. Ведь моя мама и есть та жестокая хозяйка, которая бросила меня — свою зайку.
— А я не могла без нее слезть со скамейки, мокла под дождем и многое-многое другое. О, сколько несчастий со мной приключалось… Если бы не бабуля, даже не знаю как выжила бы, — с трагической патетикой воскликнула она и вдруг рассмеялась счастливым смехом: — Послушайте, это чудо! Чудо!