— Ага, будут потом искать по фотороботу. А если найдут? Что я им объясню? Нет, здесь надо подумать.
— Ну Сонечка, думай быстрей, не ровен час прийдут, — опять взмолилась Власова. — Можешь не сомневаться, Верочку твою живой я так и не увидела. Лежит труп и лежит, холодный уже, а мы тут при чем? Что плохого, если тихонечко уйдем? Подумай сама: вызовем милицию, поднимется вокруг моей семьи шумиха, и тебя и меня по допросам затаскают, а то и возьмут нас под стражу.
— Меня не возьмут, у меня железное алиби.
— А если возьмут одну меня тебе станет легче? Кто тогда тебе поможет искать тот дом?
Последний довод показался мне самым убедительным. “И в самом деле, — подумала я, — надо сматывать удочки. Верочку уже не оживишь, да и Власова вряд ли решилась бы на убийство.”
— Хорошо, — сказала я, — ты здесь оставайся, а я на разведку. Проверю, нет ли на лестнице соседей.
Подъезд был пуст и мы, прикрыв дверь квартиры, быстренько спустились вниз. Власова загрузилась в мою, точнее в Катеринину “Хонду”. Я лишь теперь обратила внимание на то, что во дворе не стоял ее “Бентли”. Мне это показалось подозрительным.
— А что это ты без своей машины? — выезжая со двора, спросила я.
— А ты хотела, чтобы мой “Бентли” мозолил глаза голодранцам-жильцам? Да они все, как один, знают кто любовник их соседки.
— Думаешь, твой муж открыто появляется здесь?
Власова засомневалась.
— Не знаю. Он мог и на дачу ее повезти, но там сейчас его брат.
— Что за брат? — заинтересовалась я. — Женат?
— Родной брат, не женат, живет за границей: то в Лондоне, то в Берлине, то Вашингтоне. В общем, мотается по всему свету. Занимается каким-то научным бизнесом. В Ростов приехал по делам. Муж поселил его на даче. Теперь вряд ли ему удобно ехать туда со своей Верочкой.
— Плохо знаешь мужиков, — с чувством превосходства заметила я.
Власова со мной не согласилась.
— Да нет, не те отношения. Брат младший. Мой Мазик относится к нему как к сыну, до сих пор воспитывает, жизни учит.
— И как? Научил?
— Даже слишком. Такой получился серьезный, лично мне противно. Заумный, нудный и жутко благовоспитанный. Мой Мазик в восторге, а я терпеть его не могу. Тошнит от его нравственности.
Услышав о нравственности, я насторожилась. “Заумный? Нудный? Благовоспитанный?”
Я потеряла к брату Мазика весь интерес и решила отдаться поиску дома. Смерть Верочки, конечно, впечатлила, но мне несчастная не очень близкий человек. Мы и знакомы-то были всего несколько часов, не бросать же свои дела.
Однако из поисков ничего не получилось. Несколько часов мы ездили по окраинам, но Власова была рассеянна, говорила в основном про Верочку, строила всякие предположения, убеждала меня, что нет никакого смысла связываться с милицией. Как будто я когда-нибудь была другого мнения. Работники милиции, это как раз то общество, которого я, как русский человек, всегда сторонилась. Власова же понимать этого не хотела и упорно развивала бессмысленную тему, пока я не взорвалась и не сказала: