— Вы полезете первой и поднимете куль.
— Какой куль?
— Вашу подругу.
Ну, что я вам говорила! Так и вышло: оказалось, все делать должна одна я!
Что ж, вежливо согласилась:
— Хрен с вами, полезу.
Сообщение Арнольда порадовало, причем во всех аспектах моей философской мысли: и в том, — что наверх полезу, и в том, — что хрен с ним.
Я, поплевав на ладони, бодро взялась за шнур и попыталась сделать пару шагов по стене — звон раздался ужасный: на первом этаже вылетело стекло.
До сих пор удивляюсь, как “быки” не услышали.
А Арнольду удивляться некогда было, он хватался за голову и шепотом мне вопил:
— Что вы наделали?
Оправдываться не в моих правилах, но ему объяснила, раз попался такой бестолковый:
— Я тут ни при чем. Вы сами когда-нибудь пробовали лезть на стену на каблуках десяти сантиметров?
— Так снимите их, — разъярился Арнольд.
— Невозможно. Теперь их только с мозолями можно снять, а мозоли намертво прилипли к ногам. И вообще, что такое? Я настоящая женщина! Неужели вы думаете, что я добровольно сниму свои каблуки ради какой-то паршивой стены, если я их и в дебрях лесов не снимала?
— Не ради стены, а ради свободы! — с патетикой воскликнул Арнольд.
Вот что не идет ужасно этому деятелю порнухи, так высокий и выспренний стиль. С презрением глядя в его бессовестные глаза, я спросила:
— Лезть на стену ради свободы? Какой свободы? Может, хотите сказать, я должна постараться, чтобы свободно попасть в заточение?
Снова взбесился — ну мужики!
Агрессоры! И тупицы!
— Какая разница! — мне вопит. — Нет времени пререкаться! Не кочевряжьтесь! Немедленно полезайте наверх!
— Тише, — спокойно ему говорю. — Нас могут услышать.
А он еще громче:
— У меня из-за вас съемка накрылась!
Тут и мои нервы не выдержали.
— Что там съемка? Накрылась вся моя жизнь! — взвизгнула я и, вспомнив о переводчике, слезно добавила: — Если бы только жизнь, похлеще того, карьера. Моему переводчику, господину Судзуки я солгала! Сегодня днем должна была ему позвонить, а вы, с вашими похищениями, поломали все мои планы.
— Я тут при чем? — удивился Арнольд.
Но мне уже было не до него, меня уже осенило!
— А что мне мешает прямо сейчас ему позвонить? — воскликнула я.
— Кому и куда?!
— В Японию, моему переводчику, господину Судзуки!
В поисках телефона я бросилась хаотически рыскать по карманам костюма — французского! Нового! Нечеловечески дорогого! Загубленного в дебрях провинции!
— Куда же он подевался? — бубнила я, имея ввиду телефон, костюм был частично на месте. Правда, основная часть кружев на ветках осталась, метров пять, не меньше смотала с себя.