Едва капитан Педро исчез в кубрике, как матросов тоже словно ветром сдуло.
Миллер, оставшийся в одиночестве, наблюдал, как впереди по курсу вырастают громады трех океанских судов — они шли малым ходом. Вскоре за их колоссальными тушами Миллеру удалось разглядеть еще несколько самоходных барж и пароходов.
Он вздрогнул от повелительного голоса, внезапно раздавшегося с верхней палубы ближайшего к нему судна.
— Стой! — прозвучала команда, многократно усиленная мегафоном.
Миллер крикнул по переговорному устройству распоряжение мотористу, и на сей раз его немецкий был понят: суденышко послушно легло в дрейф.
Штурмбанфюрер сумел рассмотреть человека, отдавшего приказ, поскольку тот стоял близко к борту.
— Немец? — спросил мегафон.
— Немец, — ответил Миллер.
— Порт приписки?
Миллер наугад брякнул:
— Гамбург.
— Документы в порядке?
— О, конечно…
— Ладно. Как называется твоя посудина?
— «Виктория», — назвал штурмбанфюрер первое пришедшее в голову имя.
— Почему нет названия на борту?
— Название стерлось… Нужно менять обшивку, она уже никуда не годится… Вернусь в Гамбург — стану на капитальный ремонт, — плел напропалую Миллер.
— Что надо здесь?
— Говорят, в этом районе появился косяк сельди, — промямлил штурмбанфюрер.
— Сейчас ты вместе со своей старой калошей отправишься на дно.
Миллер вцепился в поручень. Похоже, влип в скверную историю. Обидно: свои потопят. Впрочем, разве теперь разберешь, где свои, а где чужие? Отдать приказ «Полный вперед»? Бессмысленно — изрешетят прямой наводкой, прежде чем он успеет докончить фразу.
С бортов свесились еще несколько фигур, рассматривающих Миллера. Все они были в эсэсовской форме.
Штурмбанфюрер начал уже догадываться, куда попал. Накануне его ухода из лагеря стало известно, что готовится тотальная акция по уничтожению заключенных нескольких концлагерей. Их должны доставить в Гамбург, погрузить на суда, вывести в море и затопить. Неужели все эти большие суда готовятся пустить на дно? Не может быть. А если все же это так? У Миллера среди охраны могут встретиться знакомые. Если его узнает кто-либо из эсэсовцев — будет худо.
Чтобы скрыть лицо, он низко нахлобучил картуз.
— В этот квадрат заходить нельзя ни одному судну, — сказал человек с мегафоном. — Разве тебе не сказали об этом в Гамбурге?
— Не сказали. — Миллер так энергично замотал головой, что казалось, она вот-вот отлетит. — Разве я посмел бы нарушить инструкцию? В порту такое сейчас творится…
— Это не оправдание.
— Мне комендант порта ничего не сказал об инструкции, я видел его перед самым выходом в море, — быстро заговорил Миллер.