— Значит, ты, говоришь, бежал из лагеря во время бомбежки? — спросил Миллера капитан «Пенелопы». — А как же ты очутился в море?
Миллер отставил кружку с недопитым кофе.
— Я не прямо из лагеря бежал. Когда лагерь разбомбили — это случилось сразу после ночной погрузки боеприпасов, — эсэсовцы наскоро выстроили всех уцелевших заключенных в несколько колонн и погнали к морю. Мы решили — эвакуация…
— А оказалось? — нетерпеливо спросил кто-то из матросов.
— Оказалось — верно, эвакуация, да только… на тот свет, — усмехнулся Миллер. — Пригнали нас в Любек, а там уже приготовлены эшелоны. Затолкали нас в товарные вагоны, как скотину, и — к морю, в Любекскую бухту… И все это — в страшной спешке… В бухте стояли пустые суда… — Миллер полуприкрыл глаза, чтобы получше припомнить названия пароходов, между которыми он несколько часов назад чудом провел «Викторию» — «Кондора», и медленно, с паузами перечислил: — «Тильбек»… «Атен»… «Кап Аркона»… «Дейчланд»… Ну, еще там были сторожевые катера, баржи, мелкие суда…
Выражение настороженности исчезло с лица шкипера — Миллеру трудно было не поверить, так убедительно, с деталями рассказывал он.
Усатый что-то сосредоточенно припоминал.
— Тебя на какое судно посадили? — спросил он Миллера.
— «Кап Аркона», — ответил наугад штурмбанфюрер.
— Точно! Вспомнил! — радостно произнес усатый. — Это ведь такой большой океанский пароход, правда?
— Да.
— Я плавал на нем до войны, — улыбнулся воспоминаниям усатый, обращаясь ко всем.
— Задолго? — спросил шкипер.
— Задолго до войны, еще мальчишкой, с папой и мамой. Помнится, мы занимали каюту второго класса, на средней палубе… Комфортабельный корабль, ничего не скажешь. Отец говорил, что «Кап Аркона» обслуживает пассажирские линии Атлантики…
— Твои воспоминания потом, — перебил его шкипер.
Усатый смешался и умолк под его тяжелым взглядом.
— «Кап Аркона» — верно, комфортабельный лайнер. Но нас там набили столько, что яблоку негде было упасть. Я поднимался на борт одним из последних и прикинул на глазок, сколько заключенных прошло по трапу: пожалуй, около пяти тысяч, не меньше, — продолжал Миллер. — Дожидаясь своей очереди, я прислушивался к репликам, которыми перебрасывались эсэсовские охранники… Из этих разговоров я понял, что на нескольких баржах немцы разместили узников, пригнанных из Штутгофа, а на пароходе «Дейчланд» — заключенных из Заксенхаузена и Равенсбрюка, что пароходы с заключенными должны торпедировать гитлеровские подводные лодки.
Миллер слышал не столь давно о подобном плане из уст коменданта концлагеря Нейенгамме и решил приплести его сюда для пущей достоверности: уж больно неправдоподобной выглядела версия о том, что суда с заключенными потопили английские самолеты. Мог ли он знать, что своим рассказом попал в точку?