— У нас нет выбора. На «Пенелопе», если узнают правду, нас живьем сожрут.
Капитан рывком поднялся:
— Вся ваша Европа — котел кипящий. Довольно с меня этого мира приключений. Буду пробиваться домой.
Миллер умоляюще прижал руки к груди:
— Послушайте, Педро, и я с вами, ладно?
— Вы слишком заметный сувенир, чтобы брать вас с собой, — бросил капитан.
— Вы же знаете, меня там ждут… А ваш риск будет хорошо оплачен.
— Ладно, черт с вами! Я привык рисковать. Всю жизнь этим занимаюсь.
Дверь кубрика распахнулась. На пороге стоял капитан «Пенелопы» — свежий, подтянутый, улыбающийся.
— А, вы уже не спите? — сказал он. — «Пенелопа» сейчас бросит якорь в Нильсене. Мы дадим вам одежду поприличней, — обратился он к Миллеру, — а потом, если не возражаете, позавтракаем на берегу всей командой. Я получил радиограмму, Нильсен свободен. Заодно отпразднуем и это событие. Хотя, возможно, сведения не точны. Я знаю близ порта чудесный кабачок…
— «Якоб»? — спросил Педро.
— Он самый. Вишу, вы бывали в Нильсене?
— Приходилось.
— Ну как, договорились? — спросил капитан «Пенелопы».
— Сколько дней вы намерены пробыть в Нильсене? — спросил Миллер.
— Дня три-четыре, пока примем груз пива.
— Мы не хотели бы стеснять вас в течение этого времени, — произнес штурмбанфюрер.
— Да о каком стеснении идет речь, черт побери?! — воскликнул француз. — Можете располагать «Пенелопой», как своим собственным домом.
— Нет, мы хотим на эти дни перебраться на берег.
— Лишние люди на борту во время погрузки всегда мешают, знаю по себе, — поддержал его Педро.
— Делайте как знаете. — Француз махнул рукой, сдаваясь.
Они вышли на палубу.
«Пенелопа» по дуге входила в бухту. Нильсенский порт еще спал. Застыли портальные краны, врезанные в бледное небо, массивное здание таможни, служебные постройки. Вдали виднелся шпиль ратуши, наполовину скрытый утренним туманом.
Миллер с надеждой вглядывался в берег, ища флаг со свастикой, но его не было.
Судно, застопорив ход, приближалось к причалу.
— Пожитки здесь оставите? — спросил француз.
— Пожалуй, с собой заберем, — с деланной небрежностью ответил Миллер, придвигая поближе свою поклажу.
На борту царили обычные для судна, прибывающего в порт назначения, оживление и суета. Матросы «Пенелопы» в предвкушении удовольствий, хотя и скудных по причине военного времени, наводили лоск и пересчитывали деньги. Матросы с «Кондора» держались отдельной кучкой. Педро и Миллер к ним присоединились. Капитан что-то сказал матросам на своем языке.
Уже совсем рассвело.
Миллер продолжал рассматривать приближающийся порт. Он увидел, как из-за угла серого здания показался грузовой трамвайчик, ползший по неправдоподобно узкой колее. Кажется, даже сюда доносилось его дребезжание.