Нет, вернее всего, сегодня Миграт пощадил его потому лишь, что не хотел оставлять следы там, в доме, а возиться с телом у него не оставалось времени. Убить же его Магистр обязательно убьет. Когда? Очень скоро…
И вдруг совершенно ясно стало: именно затем Миграт и привел его сюда, в глухой подвал, чтобы убить. Тут можно будет и оставить его, мертвого: вряд ли в скором времени сюда кто-нибудь заглянет. Кругом — пустые развалины, звать на помощь бесполезно…
Да, именно этой ночью, когда историк забудется наконец тяжелым сном…
Бежать. Только бежать.
Конечно, если поймает — убьет. Но ведь это он все равно сделает, даже если никакой попытки к бегству не будет. И даже если когда-нибудь потом пересекутся их пути — все равно не пощадит. Хотя бы потому, что оба добиваются одной и той же женщины. Значит, выход один: предупредить его. Ударить первым.
Очень не хотелось рисковать. Но иного пути не было.
Только вот руки связаны. Хен Гот попробовал пошевелить кистями рук. Это удалось. Жалость Миграта на этот раз обернется против него. Только не спешить, не волноваться. Попробовать освободиться от веревки…
На это ушло, пожалуй, не менее получаса. Все это время историк не переставал прислушиваться к дыханию Миграта под соседними козлами. К очень громкому дыханию. С ним просто невозможно спать в одном помещении…
Освободив руки и потерев кисти, чтобы совершенно восстановить кровообращение, Хен Гот решился окончательно. Он выполз из-под козел. Подниматься не стал, медленно пополз, прижимаясь к полу, к соседним козлам, откуда доносился храп. Если Миграт вдруг проснется, осветит его ложе и увидит, что историка там нет, он наверняка схватится за оружие. Но вряд ли станет искать беглеца на полу… Перед каждым движением историк рукой обшаривал пространство перед собой, и лишь убедившись в том, что препятствия нет — продвигался еще на полметра. Такая тактика помогла ему без шума подобраться вплотную к спящему. Столь же медленным движением Хен Гот вытянул руку, коснувшись тряпок, — позволил пальцам углубиться под них. Коснулся рукоятки пистолета. Двумя пальцами ухватил. И потянул — по миллиметру, не быстрее. Сердце так грохотало в груди, что удивительно было — как это Магистр не проснулся от его стука. Наконец извлек. Снял с предохранителя. Хотел было нащупать рукой Миграта, но побоялся. Стрелять решил на звук. Храп рокотал, как морской прибой. Историк медлил, успокаивая дыхание. Потом поднялся на колени. Оружие придавало смелости. Навел, держа обеими руками. Еще секунду-другую обождал. Убивать оказалось страшно. Но все же он нажал.