— Выйдите. Ждите за дверью.
И лишь когда они вышли — ему:
— Кто ты?
Во рту у него было сухо, и он ответил не сразу:
— С позволения Жемчужины… Я — Хен Гот, Главный Композитор Новой Истории при Властелине, Бриллианте Власти Изаре. То есть был…
Теперь в ее глазах мелькнула искорка интереса: не исключено, что она его узнала.
— Ах, вот как! — проговорила она протяжно и недобро. — Главный виновник войны прибыл собственной персоной. Угрызения совести замучили? Или просто захотелось уничтожить одного из тех, кто очень много знал о твоем преступлении перед Ассартом?
— Клянусь, Жемчужина, я самый мирный человек, я не имею отношения к войне!..
— Вздор! Если бы ты не затуманил мозг Властелина своими сказками, он бы еще сто раз подумал прежде, чем пуститься на авантюру, что привела цветущую страну к полному краху. Да ты наглец, любезный историк! Смеешь оправдываться?
— Но я ведь не думал… не ожидал такого результата!
— Сядь! (Кивком указав — куда сесть.) Рассказывай все. С самого начала. Только не об истории: это не ко времени. О вине твоей в том, что Властелин пошел на такую войну, тоже известно достаточно. Начинай со времен послевоенных. Где был, с кем, что видел, что слышал, что знаешь, а что предполагаешь. Зачем явился сюда во время сбора всех донков (он невольно поднял брови, но вымолвить хоть слово не решился)? Словом — если хочешь голову сохранить на плечах — кайся пооткровеннее, чем самой Рыбе. Уяснил?
Историк дернулся было — припасть к ногам. Она вовремя предупредила:
— Говорить можешь все: здесь больше не слушают. Но резко двигаться не советую: тебя хорошо видно в прицел.
При этом подняла глаза куда-то вверх, словно видя нечто за его спиной. Историк, напуганный, не стал оглядываться.
— Прекраснейшая Жемчужина Власти, сестра-на-тверди Великой Рыбы, затмевающая своим ликом…
Она поморщилась:
— Если останется время — в конце исполнишь весь ритуал. И не заставляй торопить себя: это будет больно.
— Итак, в последние дни войны…
Ястра выслушала все до последнего слова. Правда, Хен Гот — надо отдать должное — умел, когда нужно, излагать сжато и емко. Так и было рассказано им — о Миграте (правда, об убийстве его, спящего, как-то было историком упущено), об Охранителе с его войском, что собирается в скором будущем взять Жилище Власти приступом, и наконец — о Лезе с ребенком… Может быть, докладывая о Лезе, историк руководствовался принципом: не мне — значит, никому; не мог же он не понимать, что вовсе не пирогами встретит Жемчужина мать конкурента на престол — не говоря уже о чисто женских эмоциях, в которых историк никогда не разбирался: не хватало опыта. Ястра вопросов не задавала, только слушала с неподвижным лицом. Хен Гот уверен был, что где-то крутится машинка, сказанное записывается; в этом он прав был, конечно.