Помнится, когда такое оружие вошло в обиход, оно получило название «гуманного» и вызвало в обществе даже какую-то эйфорию. И в самом деле: оно, по сути, сделало невозможными случайные жертвы: сколько бы народу ни окружало человека, обреченного на уничтожение, пули обойдут всех и найдут нужного. Но восторги вскоре угасли: новое оружие сделало профессию снайпера, по существу, излишней. Теперь любой ребенок мог нажать на спуск в уверенности, что не промахнется. Как и всегда, совершенствование техники привело к отмиранию искусства — на этот раз искусства убивать. Зато круто взлетели в цене разведчики. Ничего удивительного: чтобы выстреленный поезд прибыл на станцию назначения, следовало загрузить в «паровозик» все нужные характеристики, а чтобы загрузить — требовалось прежде их достать. Вскоре рынок прямо-таки завалили приборами по снятию характеристик, если вначале нужно было находиться где-то в метре от объекта, чтобы записать нужный результат, то уже через полгода дальнодействие устройств измерялось десятками, а через год — сотнями метров. Укрыться от них стало практически невозможно.
Это привело к тому, что на какое-то время убийства стали своего рода спортом: если раньше убивали по деловым или идейным соображениям, то теперь нередко из-за пустяковой обиды или вообще без сколько-нибудь убедительной причины. Общество взвыло. В парламентах дебатировались вопросы об объявлении сериалов (таким было официальное название нового стрелкового оружия) преступным оружием, о полном его запрете. Военные, естественно, были против, и, как всегда, власти ограничились полумерами: запретили торговлю сериалами, но в армиях оружие сохранилось. Всем было ясно, что оттуда оно будет утекать — медленнее или быстрее, так и получилось. Однако еще большей опасностью стали подпольные предприятия, изготовлявшие те же сериалы — разве что без номеров. Они укрывались под вывесками слесарных мастерских и всего прочего, чье название могло оправдать наличие пары-тройки станков, киберначинку для «паровозиков» поставляли, кроме заведений, ремонтировавших электронику, самые обычные магазины — поскольку электроника эта была разработана вообще-то вовсе не для оружия, а для видеоустройств, которые изъять из обихода было никак невозможно. Вскоре у сериал-оружия нашлись и защитники: оказалось, что оно — по их словам, во всяком случае, — постепенно приводило к отмиранию локальных войн как способу разрешения противоречий. Такие мнения возникли тогда, когда на Симоне — далеком мирке на окраине Федерации первый же бой привел к практически мгновенному уничтожению его участников с обеих сторон: после первого залпа стрелять стало просто некому. Военные после этого попытались решить вопрос, упрятав поголовно всю живую силу под броню; какое-то время казалось, что щит выиграл у меча — но лишь ненадолго. Финт оборонцев привел лишь к некоторому утяжелению пуль: новые их модели могли не просто находить цель (причем в военных действиях вовсе не требовалось, чтобы пуля поразила конкретного человека; она должна была поразить любого противника, для чего свои воины были, кроме прочего, наделены крохотным генератором волны, означавшей «свой»), но, встретившись с неодолимым препятствием, примагнититься к броне, из-под которой рано или поздно придется ведь выходить — и тогда ближайший «поезд» вспорхнет — и ужалит.