Прежде всего необходимо было уточнить, случайное это преступление или заранее подготовленное, единственное оно или не раз повторяемое и потому привычное. От этого зависело многое, очень многое. В том числе и судьба жуликов.
Вот почему Николай первым вызвал на допрос Евгения Хромова. Он был единственным, у кого могла возникнуть необходимость воровать.
Плотный, со светло-серыми глазами на округлом, несколько скуластом лице, он спокойно прошел к столу, уселся на табуретку и, не ожидая вопросов, известил:
– Ничего нового, кроме того, что уже записано в протоколе, я вам не скажу. Не крал и сам кражи не видел. Все.
– Ну, все так все, – миролюбиво согласился Грошев. – Так и запишем. А почему не работаете?
– Пью. А если пьянка мешает работе, то, как известно, нужно бросить работу.
– Оно-то так… Но ведь водочка теперь кусается…
– А мы и красненькое.
– Тоже не бесплатно.
– Халтурки, в конечном счете, дают не меньше, чем постоянная работа, зато работаю, когда хочу. А когда хочу – работаю здорово.
– Верю, – все так же миролюбиво согласился Грошев.
Хромов вызывал уважение своей собранностью, физической силой и еще чем-то скрытым, таким, что Николай спросил:
– Спортом занимались?
Что-то дрогнуло в лице Хромова, но ответил он твердо:
– К делу не относится.
– Как угодно… А почему ушел от жены? – И, предупреждая резкий ответ «к делу не относится», уточнил: – Как с алиментами?
– На дочь даю. Жена не обижается.
– Откуда у вашего брата Ивана взялся портфель?
– Лично я что-то не помню, чтобы у моего брата Ивана был портфель.
– А откуда появились туфли у Аркадия?
– Вероятно, он их купил. Он холостяк, любит прибарахлиться, – усмехнулся Хромов.
– Кто открывал машину?
– Ну, вот что. Я сказал ясно: кражи не видел, сам не крал. Все.
Да-а… Этот закаменел. Не сдвинешь.
«Ну что ж… Не будем нарушать стиль. Время терпит. Побеседуем с другими…» – решил Николай, дал Хромову подписать коротенький протокол и вызвал конвоира.
5
Высокий, худощавый, с глубокими горькими морщинами на щеках и у голубоватых глаз, Иван Хромов растерянно и смущенно остановился на пороге комнаты.
– Здравствуйте, Иван Васильевич, – вздохнул Грошев. – Садитесь…
Хромов не ответил. Он кивнул, сделал два шага и длинной рукой со странно длинными, сильными пальцами потрогал табуретку и сел так, чтобы быть подальше от стола.
– Что вы так… осторожно?
Хромов деликатно прикрыл рот большой узкой ладонью, покашлял и виновато ответил:
– Боюсь, перегаром несет.
Они помолчали. Грошев рассматривал Хромова, а Иван Васильевич точно прячась от следователя, изучал пол, ножки стола, ветки за окном, голые стены следственной камеры. Напряженное молчание стало угнетать, и Николай спросил: