Маша не слишком прислушивалась к разговорам, которые вели между собой рассерженный Лобанов и провинившийся Цэден. Голова ее была занята единственной мыслью: что делать? Никакой надежды на спасение не осталось. Вероятно, ее теперь так и повезут до самого Иркутска: в цепях, да еще вдобавок напоят сонной настойкой, чтобы не причиняла излишнего беспокойства… Но кто ее выдал? Кто тот подлец, который столь жестоким способом похоронил мечты нескольких людей на обретение долгожданного покоя и счастья?
Слезы хлынули снова, еще сильнее и обильнее, и Маша не удержалась, всхлипнула и потерлась носом и щекой о подушку, чтобы стереть их.
Кто-то, ступая мягко, по-кошачьи, подошел к ней. Маша замерла, осторожно повернула голову, освободив краешек глаза, и содрогнулась от отвращения. Граф Лобанов, согнувшись, приблизил к иен свое лицо и рассмеялся:
— Вероятно, вам следует согласиться на акорд[49] , дорогая?
— Вы — жалкий негодяй и к тому же живодер! — прошипела Маша по-французски, постаравшись голосом выразить всю ненависть, какую испытывала сейчас к этому человеку.
Не зря тогда, в Вязьме, с самых первых минут знакомства она почувствовала к нему антипатию. И хотя впоследствии инцидент в апартаментах графа пыталась отнести на счет его кратковременного помутнения рассудка — ведь, что бы ни было между ними, Лобанов в конце концов оказал ей содействие, был доброжелательным и даже извинился за свой непозволительный поступок, — по недоверие к этому человеку продолжало гнездиться в ее душе. И в том, что для этого были все основания, она убедилась на собственной, исполосованной плетью спине.
— Что ж, вы весьма любезны! — усмехнулся графи приказал Цэдену:
— Сегодня ни пить, ни есть ей не давать! Возможно, поутру да на голодный желудок головка нашей строптивой prisonnicre[50] прояснится, и она станет более деликатной и уступчивой в некоторых вопросах.
— Но, вероятно, ее следует перевязать? — справился бурят, несказанно удивив Машу подобной заботой.
— На мой взгляд, ротмистр, общение с этой дамой сделало вас излишне сентиментальным. Боюсь, это станет предметом разбирательства у генерал-губернатора. К тому же вы едва не упустили ее сегодня. — Голос графа самым непозволительным образом скользнул вверх и выдал его с головой.
Он только пытался казаться спокойным, на самом же деле с трудом сдерживал гнев. — А я вас предупреждал, что с этой девицей нужно держать ухо востро. Вы меня не послушали, и хорошо, если в Иркутске сочтут это не должностным преступлением, а элементарным головотяпством. Но и в этом случае ходить вам в ротмистрах еще лет пять, не меньше, это я вам определенно обещаю! А сейчас, прежде чем отправиться к себе, проверьте особо тщательно караулы. И если снова что-нибудь случится, пеняйте на себя! — Последнюю фразу граф опять почти выкрикнул, подтвердив догадку Маши, что он вне себя от злости.