Охотница стояла перед Митей на коленях, протирала ему лицо влажным полотенцем и что-то весело и оживленно ему рассказывала. И такая непосредственность была тоже совершенно не похожа на ее прежнее поведение.
Митя улыбался к ответ, словно и не корчился час назад в судорогах, и с живейшим интересом без устали болтал с девушкой, все еще продолжавшей хлопотать около него.
Маша сжала кулаки. За кого ее здесь принимают? Жена она ему, в конце концов, или нет? Она решительно шагнула и Митину сторону и опустилась на колени рядом с Васеной.
Молча перехватила у нее полотенце и, склонившись над Митей, быстро протерла ему лицо и крикнула Антону, чтобы тот переодел барина в чистую одежду.
— Маша, — тихо сказал Митя, — мне надо перевязку сделать. Больно уж цепи ноги натерли. Все эти дин, пока Цэден не вытащил меня из этой проклятой клетки, их ни разу не снимали.
Он слегка приподнял штанины, и Маша охнула от неожиданности. В том месте, где железные браслеты сжимали ноги, образовались настоящие язвы. Они покрылись корочкой, но при движении она лопалась, и язвы начинали кровоточить. Несомненные страдания доставляла и грубая ткань, из которой шили одежду для каторжных. Касаясь ран, она тоже растирала их в кровь. И как только Митя мог терпеть такую боль?
Пришлось звать на помощь Прасковью Тихоновну с ее мазями и отварами. И казачка, засучив рукава, взялась лечить раны Мити с тем же усердием, что и раны Маши накануне вечером.
Антон между тем отыскал сухое углубление под скалой и после перевязки помог перебраться туда Мите. И мужчины, устроившись в тени скального козырька, принялись решать, что им делать дальше. Маша хотела присоединиться к ним, но Прасковья Тихоновна удержала ее за рукав:
— Не ходи, не надо, Машенька! Кончилась твоя власть, пускай теперь мужики сами соображают, что к чему. Дай своему Мите понять, что без него шагу не знаешь как ступить. Он от этого быстрее в себя придет, и гордость его не пострадает. А то будет себя всю жизнь корить, что ничего не сумел сделать и все взвалил на бабьи плечи. От таких мыслей ладу в семье не прибавится. Так что уйми гордыню и позволь ему целиком вашими делами заняться. — Она ласково улыбнулась Маше и неожиданно подмигнула ей. — А сама покуда отдохни, сил наберись! Дорога вам дальняя да тяжелая предстоит, не каждый мужик такое выдержит!
Васена тем временем сходила за водой, повесила над костром котелок с чаем и теперь нарезала мясо своим поистине замечательным ножом. Похоже, она никогда не расставалась с ним. Один его вид приводил Машу в изумление и вызывал какой-то священный трепет. Это был огромный косырь, наверное, фунта в два, а то и в три весом, с одной стороны острый, с другой зазубренный, как пила. Нож висел у Васены на поясе, в кожаных ножнах с деревянными щечками, и выглядел весьма внушительно и даже зловеще.