— А если там засада, Антоша? Если раньше нас догадался обо всем, поэтому по тайге нас никто не ищет? — Маша взяла его за руку и заглянула в глаза. — Я ведь никогда себе не прощу, если и с тобой какая-нибудь беда случится.
— Ой, Мария Александровна, я, бывало, сквозь такие засады проходил, что и не поверите даже! — Антон с явным озорством улыбнулся и посмотрел на Митю. — Помните, барин, как по садам да по баштанам лазили с приятелями нашими деревенскими? Вот уж страшно было, особливо если ружье у сторожа фунтом соли заряжено!
— Ну, хорошо! — согласился вдруг Митя и, виновато улыбнувшись, развел руками. — Нет у нас, Машенька, другого выхода. По крайней мере, если Антон и попадется, его не сразу в цепи закуют. А пока суд да дело, под солнцем многое может измениться!
— Ты бы по дереву постучал, прежде чем подобные вещи говорить, — рассердилась Маша. — Отправляешь Антона чуть ли не в пасть коменданту и такое себе позволяешь! — Она отвернулась от Мити, подошла к Антону, обняла его и расцеловала в обе щеки.
Парень заметно стушевался, молча поклонился и, вскочив в седло, подхватил в поводья их лошадей.
— Не поминайте лихом, если что! — Антон посмотрел сначала на Машу, потом на Митю и непривычно дерзко проговорил:
— Берегите Марию Александровну, барин! Лучше ее жены на всем белом свете не сыщете…
Они проследили взглядом, как Антон уводит лошадей за увал, машет им оттуда рукой и скрывается в густой причудливой тени, отбрасываемой полуразрушенным утесом.
Маша вздохнула, повернулась и встретилась с Митей взглядом. Он смотрел на нее со странной, немного грустной улыбкой.
— Что с тобой? — спросила она обеспокоенно.
— Знаешь, я столько мечтал о том, чтобы остаться с тобой наедине и сказать… — Он помолчал и произнес уже с другой интонацией:
— Хотя нет, сейчас я не имею на это никакого права. — Привлек Машу к себе, поцеловал ее в лоб. — Давай вернемся в грот. Я подстелю тебе одеяло, и ты сможешь немного поспать.
— А ты как же?
— А я тебя покараулю!
Митя обнял ее за талию и увлек к их секретному убежищу под камнями. Когда она улеглась, Митя бережно подоткнул ей одеяло с боков, опять поцеловал, но теперь уже в щеку, и вдруг спросил:
— Если я правильно понял, Антон знает, что мы не муж и жена?
— Да, с самого начала, еще с Петербурга!
— И как же он отнесся к тому, что мы с тобой, хм… провели ночь вместе?
— А с каких это пор тебя стало интересовать мнение слуги? — с явным ехидством ответила вопросом на вопрос Маша и, не дождавшись Митиного ответа, уже без прежней язвительности произнесла:
— Антон ничего не сказал, потому что не осмелился бы, но вот как-то в разговоре заявил, что любой грех во спасение, по его мнению, грехом не является.