— Но у людей Глянды не хватит надолго запасов хмельного кумыса и браги, — вздохнул пожилой лучник, — поэтому вряд ли кунинга продержат без погребения больше одной седмицы.
Аделаида выслушала эти слова с ужасом и торопливо перекрестилась.
— Варвары… Язычники… — долго еще шептали побледневшие губы княжны. Выходить на улицу одна она боялась. Оставаться в одиночестве — тоже. Спала плохо, не давая отдохнуть и Бурцеву. Всюду мнительной полячке мерещился неприкаянный дух языческого кунинга. И черти, гоняющиеся за грешной душой. Так продолжалось до дня похорон.
Присутствовать на погребении позволили только дядьке Адаму и его стрелкам. Остальных гостей пруссы попросили, по возможности, переждать траурную церемонию за закрытыми дверями и опущенными пологами шатров, дабы невольно не осквернить таинство перехода в иной мир.
И вот Аделаида снова бесновалась. Рвала и метала. Швырялась посудой. Для таких, как она, домашний арест — хуже смерти. Хоть в замке Освальда, хоть в прусской хижине. Сейчас капризной девчонке был не мил весь белый свет. Истерика следовала за истерикой, и слезам конца-краю не видно. Бурцев отмалчивался, скрипел зубами да время от времени оттаскивал жену от двери. Хотя вопящая прусская процессия давно уже удалилась к Священному лесу, он предпочитал не рисковать.
Дядька Адам зашел к ним лишь под вечер. Уставший, измученный. Волчий полушубок на лучнике пропах дымом. Кое-где в меху виднелись свежие подпалины. Пожилой прусс скупо рассказал, как было дело:
— Служители Патолло тулиссоны и лигашоны[6] сложили погребальный костер в Круге Смерти возле Священного дуба. Глянду сожгли так, как завещали предки: не оставив целой ни единой косточки. Сожгли со всем его имуществом, оружием, лошадьми, собаками, женами и слугами.
Аделаида ахнула:
— Какое варварство!
Дядька Адам смерил ее холодным взглядом, продолжил:
— Мудрым жрецам, связанным с миром мертвых, дано видеть то, что недоступно живым. И сегодня, подняв очи к небу, они смогли разглядеть в клубах дыма от погребального костра Глянду, сидящего на коне и при оружии. Большая свита сопровождала кунинга. И то были не только его жены и слуги. Тени мертвых предков выехали к нему навстречу.
— Вранье! — твердо заявила дочь Лешко Белого. — Или дьявольское наваждение.
В этот раз дядька Адам даже не счел нужным посмотреть на княжну.
— Треть от всего оставшегося имущества Глянды, как и положено, оставили в Священном лесу. Вайделоты должны принести жертву богам.
— Треть?! — снова не сдержалась княжна. — В жертву?! Вы ублажаете своих идолов, когда самим есть нечего!