На мгновение Остин возненавидел друга за то, что тот так хорошо знает его. Неужели оруженосец может читать по его лицу?
Подойдя к столу, Остин от души плеснул себе в кубок эля и осушил его залпом.
— Если хочешь знать, я ее не насиловал.
— Да я ничего такого и не думал. Я не сомневался, что она уступит вашему очарованию. И что же вы сделали? Прорычали ей стихи?
Остин стиснул зубы, борясь с желанием накричать на Кэри.
— Нам такой вздор ни к чему. Она — моя законная жена. Я имел полное право удостовериться, знавала ли она до меня других мужчин.
Голос Кэри был таким же небрежным, как его пальцы, быстро перебирающие струны.
— И?
— Нет, — ответил Остин, презирая самого себя за недовольный голос.
— Но вас это не остановило, не так ли?
Остин снова и снова переживал то мгновение, когда он, ослепленный желанием, проникал в девственное лоно своей супруги. Вспомнив о ее сдавленных стонах, Остин ощутил прилив стыда и тотчас же почувствовал, как вновь пробуждается его ненасытная плоть.
Он с грохотом опустил кубок на стол.
— А что, по-твоему, я должен был сделать? Извиниться и уйти? Сказать: «Простите меня, миледи, за то, что я лишил вас девственности. Обещаю, что впредь такого не повторится».
Подойдя к лестнице, Остин опустился на нижнюю ступеньку, обхватив руками раскалывающуюся от боли голову.
— Да простит меня господь, Кэри, я обошелся с ней словно с последней шлюхой, — сдавленным голосом признался он. — Я ни разу не поцеловал ее губы, грудь. Я не сказал ей ни слова ласки, ни слова нежности. Клянусь, я не старался умышленно причинить ей боль. Ни одним синяком я не запятнал ее прекрасную кожу. — Проведя рукой по волосам, он поднял на Кэри полный отчаяния взгляд. — По крайней мере, я старался.
Кэри задумчиво молчал и перебирал струны лютни.
Остин покачал головой.
— Раньше, пока я не открыл обман своей жены, я так много думал о том, как буду обольщать ее. Благоухающие свечи, вино с пряностями, нежные поцелуи и ласковые слова. Однако сегодня ничего этого не было. Лютня умолкла.
— И она встретила ваше грубое ухаживание, раскрыв…гм-м…объятия?
Остин кивнул.
— В таком случае вам, вероятно, следует задаться вопросом: почему?
Поднявшись с места, Кэри направился из залы, а Остин остался сидеть, уставившись на мерцающие угли. Он обрушился на Холли без нежности и снисхождения, так как опасался, что если позволит своим рукам исследовать восхитительную форму ее тела или разрешит изнывающим от жажды губам испить медовый нектар с ее уст, то навеки потеряет душу.
Однако, уронив голову на руки, все еще хранящие аромат мускуса и мирры, Остин почувствовал, что еще никогда прежде семейное проклятие с такой силой не давило на него.