На следующее утро Холли, нежившаяся в лучах утреннего солнца на скамье у окна, увидела удаляющегося ослика. Узнав восседающую на ослике худую фигуру в рясе, Холли, встрепенувшись, встала коленями на подоконник.
Даже с этой высоты были прекрасно видны понуро опущенные плечи всадника. Отец Натаниэль знал, чего ей стоила его свобода. Даже если Остин и не просветил его в порыве злорадства, священник не настолько глуп и понял, что, будь у мужа хоть какое-нибудь подозрение относительно связи своей жены с ее духовным наставником, ему бы пришлось покинуть Каер Гавенмор не на ослике, а на погребальных носилках.
Точно почувствовав на себе ее взгляд, отец Натаниэль, остановив ослика, оглянулся.
Помахав ему рукой, Холли прошептала:
— Да хранит тебя бог!
Натаниэль, не ответив ей, долго не отрывал взора от башни, прежде чем снова тронул ослика. Мучаясь смешанным чувством облегчения и сожаления, Холли провожала его взглядом до тех пор, пока крошечная точка не затерялась среди бескрайних гор и болот, еще не просохших после ночной грозы.
— Остин не должен был отпускать его одного, — пробормотала она вполголоса. — Натаниэль обязательно заблудится. Он или заедет прямиком в болото, или попадет в руки какого-нибудь дикого валлийца и примет от него мученическую смерть.
Но времени горевать по поводу судьбы Натаниэля у нее не было, так как глухой стук отодвигаемого засова предупредил Холли о вторжении в ее владения. Она гордо выпрямилась, готовая с достоинством встретить утреннего визитера.
Однако в спальню пожаловал не ее супруг, а Винифрида со стайкой щебечущих служанок, каждая из которых несла по ведру с горячей водой. Винни, молчаливая, как и прежде, не поднимала головы, но Холли обратила внимание на вновь появившийся у нее на щеках румянец. Губы служанки были сжаты в тонкую линию, точно она была готова разразиться смехом.
Ее беспрестанно мечущийся взгляд перескакивал с предмета на предмет, избегая только лица Холли и смятой постели.
— Наш господин подумал, что сегодня утром вы захотите насладиться горячей ванной, — Винифрида кивнула на белоснежную кипу белья, которую держала в руках. — И вам, наверное, нужно сменить постель.
Молоденькие служанки, наполнив водой лохань, толкали друг друга в бок, украдкой кидая хитрые взгляды на кровать. Винни отвесила ближайшей девушке по толстому заду увесистый шлепок.
Холли встала, приветствуя служанок. Она с такой величественностью склонила голову, словно рубашка ее была отороченной горностаем, а взъерошенные волосы — короной. Если кто-то думал, что она будет краснеть и заикаться от стыда по поводу этого запоздалого, но закономерного акта ее замужества, он страшно разочаруется.