— Раз вы вознамерились требовать от меня столь благородной жертвы, вероятно, вам не следовало рисковать тем, что у меня может появиться ребенок. Быть может, я отправлюсь назад к отцу, увозя в чреве наследника рода Гавенморов?
Стиснув зубы, Остин хранил молчание. Холли не могла понять, было ли это ответом на напоминание о нежном единении их тел или же печалью при мысли о расставании с нерожденным ребенком.
— Если у тебя родится мальчик, держи его от меня как можно дальше. Мне нечего дать ему в наследство, кроме фамильного проклятия.
С вызовом вскинув голову, Холли сдержала навернувшиеся слезы.
— Я знаю, супруги нередко живут раздельно, но что, если я, неудовлетворенная таким замужеством, захочу осчастливить другого мужчину?
Она понимала, что это самый жестокий удар, какой она может нанести. Тихий ответ Остина был полон горькой покорности.
— Если ты решишь снова выйти замуж, я солгу богу и королю, и добьюсь расторжения брака. Ты не должна до конца жизни расплачиваться за мою глупость. — Подняв голову, он взглянул жене прямо в глаза. — Но в сердце моем ты есть и всегда будешь моей женой.
Этот торжественный обет доставил Холли дополнительные страдания.
— Единственная моя глупость, сэр, состоит в том, что я полюбила вас!
Выкрикнув эти слова, Холли развернулась и побежала, не видя ничего перед собой, к замку, в последний раз ища убежища в своей комнате в башне.
В треснутом овале зеркальца отражался безупречный овал лица. Слегка изогнутые черные брови, высокие скулы, на которых еще десятилетия время не сможет оставить свой след. Лишь глаза выдавали черную пустоту в ее душе.
Подкрасив губы, Холли провела по ним языком, рассеянно отметив, что помада на вкус гораздо приятнее сажи. Поправив рубиновое ожерелье, она надела на волосы золотую сетку. Пусть муж только посмеет обвинить ее в воровстве! Женщина, которой некогда принадлежали все эти драгоценности, по духу гораздо ближе ей, а не своему внуку. Если муж будет возражать, она просто потребует украшения в качестве платы за полученные им удовольствия.
Безжалостно подавив нестерпимое желание бросить украдкой последний тоскливый взгляд на смятую постель, Холли слегка подсурьмила глаза, оттенив их лихорадочный блеск. «Больше тебе плакать нельзя, — строго приказала она себе, — иначе краска растечется по щекам, и ты станешь похожа на странствующую комедиантку».
Может, и к лучшему, что Остин отсылает ее домой, подумала Холли, прикасаясь пальцами к вискам, пытаясь унять головную боль. Еще одна неделя в обществе мечущегося от крайности к крайности мужа — и у нее на коже появятся неизгладимые морщины. Ни одна женщина не сможет вынести подобные головокружительные взлеты и падения без того, чтобы на лице у нее не остались следы. Не для того она столько лет избегала солнца и натирала кожу овечьим жиром, чтобы стать морщинистой, как Элспет.