— Ужасные новости? — спросил царский секретарь, заметив на лице царя выражение растерянности.
— Нет, напротив. Ты, наверное, обрадуешься. Моя мать говорит, будто я сын бога.
— Однако, насколько я вижу, сам-то ты не очень похож на счастливого человека.
— А ты был бы счастлив на моем месте?
— Я знаю одно: нет другого способа править Египтом и получить признание жрецов в Мемфисе, кроме как стать сыном Амона, а, следовательно, и фараоном. К тому же Амона почитают Зевсом все греки, живущие в Ливии, и в Навкратисе, и в Кирене, а скоро этого бога примут и греки в Александрии, как только твой город будет населен. Это неизбежно: став сыном Амона, ты также признаешь себя сыном Зевса.
Пока Евмен говорил, Александр взял в руку письмо от матери, и секретарь быстро пробежал глазами по строчкам.
— Царица-мать просто помогает тебе принять твою новую роль, — проговорил он, дочитав.
— Ты ошибаешься. Ум моей матери витает между сном и явью, безразлично переходя туда и обратно. — Царь на мгновение прервался, словно не решаясь посвятить Евмена в столь великую тайну. — Моя мать… Моя мать обладает способностью воплощать свои сны в реальность и втягивать в них других.
— Не понимаю, — вымолвил Евмен.
— Помнишь тот день, когда я бежал из Пеллы, — день, когда мой отец хотел убить меня?
— А как же! Ведь я был там.
— Я бежал вместе с матерью, намереваясь добраться до Эпира. Мы остановились на ночлег в лесу, стадиях [2] в тридцати к западу от Бероя. Вдруг посреди ночи я увидел, как она встала и ушла в темноту. Она ступала, словно не касаясь земли, и, в конце концов, пришла в какое-то место, где стоял покрытый плющом древний образ Диониса. Я видел ее, как сейчас тебя, а из-под земли выползли огромные змеи. Клянусь, я был там и смотрел, как она, играя на флейте, созвала оргию сатиров и менад, одержимая…
Евмен неотрывно глядел на своего царя, не веря услышанному.
— Скорее всего, тебе все это приснилось.
— Вовсе нет. Вдруг я почувствовал, как кто-то сзади тронул меня за плечо. Это была она, понимаешь? Но мгновением раньше я видел, как она играла на флейте, а ее кольцами обвивали огромные змеи. И я оказался там, а не в своей убогой постели. Мы вернулись вместе, пройдя пешком приличное расстояние. Как ты это объяснишь?
— Не знаю. Некоторые люди ходят во сне, а говорят, бывают и такие, кто, заснув, покидает свое тело и уходит далеко, являясь другим. Это называется «экстаз». Олимпиада — не такая, как другие женщины.
— В этом у меня нет сомнения. Антипатр всегда с трудом справлялся с ней. Моя мать желает властвовать, править, она хочет использовать свои способности, и помешать ей непросто. Иногда я спрашиваю себя, что бы сказал обо всем этом Аристотель.