— Не слишком торопитесь, моя радость. Обычный придорожный постоялый двор — не самая подходящая декорация для первой ночи взаимных радостей. Или подыскиваете для своих любовных свиданий именно такие места? — Клейтон резким толчком усадил Уитни на противоположное сиденье. — Я прав? — злобно ухмыльнулся он.
Уитни с бешено колотящимся сердцем наблюдала, как удаляется гостиница, а вместе с ней исчезает и надежда на избавление. Она не сможет снова застать его врасплох или одолеть — он гораздо сильнее ее!
— Лично я, — заметил Клейтон почти дружелюбно, — всегда предпочитал комфорт своего «убогого домишки» сомнительной чистоте и изношенному постельному белью, с которыми обычно встречаешься в подобных заведениях.
Его холодный издевательский тон наконец сломил и без того нестойкое самообладание Уитни.
— Вы… вы ублюдок! — взорвалась она.
— Вероятно, — равнодушно согласился Клейтон. — И если это так, значит, я вполне подхожу для того, чтобы провести ночь с сукой!
Уитни снова закрыла глаза и устало прислонилась головой к подушке, отчаянно пытаясь взять себя в руки. Клейтон обозлен из-за Пола, и, следовательно, нужно каким-то образом все объяснить.
— Это миссис Севарин виновата в сплетнях, которые вам пересказали. Что бы вы ни думали, но как только Пол вернулся, я сказала, что не могу стать его женой. К сожалению, мне не удалось прекратить сплетни, поэтому я отправилась в Лондон.
— А сплетни последовали за вами, моя прелесть, — вкрадчиво сообщил он, — так что не стоит больше утомлять меня вашими объяснениями.
— Но…
— Заткнись, — остерег Клейтон с убийственным спокойствием, — или я передумаю и не стану ждать, пока мы доберемся до удобной постели, а возьму тебя прямо сейчас.
Щупальца смертельного ужаса вновь стиснули сердце Уитни.
Они пробыли в дороге почти два часа, и наконец карета проехала через какие-то ворота. Тяжелая, но благословенная усталость, сковавшая ее разум, мгновенно исчезла, и Уитни сжалась, глядя из окна на освещенные окна большого дома, маячившего невдалеке.
К тому времени, как лошади остановились, сердце девушки билось с такой силой, что почти не давало свободно вздохнуть. Клейтон спустился и, протянув руку, стащил Уитни вниз.
— Ноги моей не будет в этом доме! — вскричала она, вырываясь.
— По-моему, тебе уже несколько поздно защищать свою добродетель, — съязвил он, подхватывая Уитни на руки. Пальцы безжалостно впились в ее бедро и талию, но Клейтон, не обращая внимания на сдавленный крик боли, внес ее в тускло освещенный холл и, не задерживаясь, начал взбираться вверх по бесконечно извивавшейся лестнице.