— Попробуй продержаться и не вылететь в трубу до того, как я успею оказаться в Чикаго.
Он с силой швырнул трубку, и Мередит, медленно повесив свою, взглянула на Мэтта, по-прежнему стоявшего к ней спиной и словно обвинявшего ее за то, что она не встала открыто на его сторону.
— Ну и денек! — с горечью пробормотала она. — Полагаю, ты разозлился, потому что я не сказала ему всей правды.
Мэтт, не оборачиваясь, поднял голову и устало потер затекшую шею.
— Нет, Мередит, — упавшим голосом произнес он. — Просто пытаюсь убедить себя, что ты не отступишься от меня, когда он вернется, не начнешь сомневаться во мне или, что хуже, не станешь взвешивать, что приобретешь и что можешь потерять, оставшись со мной.
— О чем ты? — удивилась Мередит, подходя к нему.
Мэтт мрачно, исподлобья оглядел Мередит.
— Все это время я пытался представить, что он сделает, когда приедет и обнаружит, что ты решила остаться со мной. И только сейчас понял.
— Мэтт, — мягко повторила она, — о чем ты?
— Твой папаша собирается выкинуть козырную карту. Он заставит тебя сделать выбор — я или он, «Бенкрофт энд компани» вместе с постом президента или ничего, если ты предпочтешь меня. И я не уверен, — добавил он, прерывисто вздыхая, — какой путь ты выберешь.
Мередит была слишком измучена, слишком устала, чтобы задумываться над еще не возникшей проблемой.
— До этого не дойдет, — пообещала она, поскольку была твердо уверена в том, что убедит отца примириться с Мэттом.
— Кроме меня, у него никого нет, и отец по-своему любит меня, — дрожащим голосом уговаривала она Мэтта, умоляя его не осложнять и без того непростую ситуацию. — И поэтому он будет рвать и метать и даже угрожать мне, но когда-нибудь обязательно остынет и смирится. Мэтт, пожалуйста, поставь себя на его место. Представь, что твоя восемнадцатилетняя Дочь, которую ты всю жизнь охранял от грубой реальности и уродств жизни, встречает мужчину гораздо старше себя, которого ты считаешь охотником за приданым. И этот мужчина лишает ее девственности и награждает ребенком. Что бы ты испытывал к нему?
Немного поколебавшись, Мэтт сухо признался:
— Я бы возненавидел его!
И в тот момент, когда Мередит показалось, что она выиграла спор, Мэтт добавил:
— Но попытался бы примириться с ним ради дочери. И уж точно не стал бы калечить ей жизнь, заставляя ее думать, что муж бросил ее, не стал бы подкупать его, чтобы он действительно ушел.
Мередит тяжело вздохнула:
— Он и это сделал?
— Да. В тот день, когда мы впервые приехали к тебе домой.
— И что ты ответил?
Мэтт посмотрел в огромные встревоженные глаза, ободряюще улыбнулся и обнял ее.