Целый год она носила черное, потом, в течение двух лет, только сизо-серое или бледно-лиловое: цвета, считавшиеся полутраурными. Затем, в двадцать два года, она объявила о завершении периода уединения и открыла магазин дамских шляп. Как раз в это время ее отец приобрел старый галантерейный магазин, и большой магазин одежды Херберта Хэрлингфорда стал излишним. Вот тут и пригодился единственный настоящий талант Алисии. В соответствии с традицией магазин должен был быть записан на имя матери Алисии, но никто, и меньше всего ее мать, не питал никаких иллюзий относительно того, кому на самом деле принадлежал этот бизнес. С самого момента своего открытия шляпный магазин, названный Cjiez Chapeau Alicia, стал пользоваться бешеным успехом, привлекая клиентов даже из такой дали, как Сидней, — настолько восхитительно милым, модным, ласкающим взор оказался соломенно-тюлево-шелковый конфекцион Алисии. К себе в пошивочную она наняла двух родственниц, не имеющих ни земли, ни наследства, а Корнелия, ее одинокая тетушка, исполняла роль аристократической дамы-продавщицы. Сама же Алисия занималась фасонами и помещением прибыли в банк.
И когда все уже было решили, что Алисия будет горевать по возлюбленному до скончания своих дней, она вдруг объявила о своей помолвке с Уильямом Хэрлингфордом, сыном и наследником сэра Уильяма Третьего. Ей уже было тридцать два, а будущему жениху едва исполнилось девятнадцать. Свадьба была назначена на первый день грядущего Октября; и тогда пришел бы конец долгому ожиданию, виновницей которого явилась супруга сэра Уильяма Третьего, леди Билли; узнав о готовящейся помолвке, она предприняла попытку отстегать Алисию кнутом. Сэр Уильям Третий был вынужден запретить брак до того дня, когда жениху исполнится двадцать один год.
Друсилла Райт, не испытывая вовсе никакой радости, прошагала вверх по ухоженной, посыпанной гравием дорожке, ведущей к Mon-Repos, и, взявшись за дверное кольцо, постучала с силой, происходившей от смешанного чувства раздражения и зависти. На стук отозвался дворецкий, надменно сообщив ей, что госпожа Маршалл пребывает в малой гостиной, и провел туда Друсиллу, сохраняя невозмутимый вид.
Внутреннее убранство Mon-Repos носило такой же отпечаток продуманной изысканности, как и фасад, и сад вокруг дома; филенчатые двери из заморских светлых пород древесины, шелковые и бархатные обои, парчовые драпировки, эксминстерские ковры ручной работы, мебель эпохи Регенства — и все это умело развешано и расставлено с целью подчеркнуть все достоинства просторных комнат и вкус их обитателей. Никакой нужды в коричневом цвете здесь, где явно не заботились об экономии и скромности, не было. Сестры расцеловались. Они походили друг на друга во многих отношениях более, чем любая из них на Октавию или Джулию, или Корнелию, или Августу, или Антонию; в обеих была некая надменная холодность, и улыбались они совершенно одинаково. Несмотря на полярную разницу в общественном положении, сестры ладили между собой гораздо лучше, чем со всеми остальными; и лишь непримиримая гордость Друсиллы не позволяла ей брать деньги у Аурелии.