Подозреваемому задают беспрерывно одни и те же вопросы, и он, истощив в конце концов запас заготовленных заранее ответов, начинает выкладывать то, что, по его разумению, сыщикам не следовало бы знать.
— Вы всегда выполняли работу, связанную с поддержанием порядка? — спросил Мейер.
— Смотря по тому, что вы подразумеваете под работой, связанной с поддержанием порядка.
Хейзу захотелось съездить ему в зубы.
— Человек, выполняющий эту работу, имеет значок полицейского, — произнес он. — Да вы сами прекрасно знаете что такое работа, связанная с поддержанием порядка.
— Я работал надзирателем в тюрьме. Это работа, связанная с поддержанием порядка? — сказал Гамильтон.
Теперь ясно, почему он думал, что сможет противостоять сыщикам. Он был немного знаком на практике с уголовным процессуальным правом, поякшался с такими же, как он сам, мерзавцами, которые влипли и отбывали сроки лишь по своей глупости. Он был хитрее и смышленее всех знакомых ему жуликов, хитрее и смышленее вот этих двух допрашивавших его ничтожеств. А может быть, это ему только казалось? Но он пытался сейчас доказать свое превосходство над ними. Мистер Хладнокровие. Улыбается и покуривает сигарету. У Хейза зачесались руки вбить ему эту сигарету в глотку.
— В какой тюрьме? — спросил он.
— Кастелвью. В северной части города.
— Давно ли вы работаете в приюте?
— Полтора года.
— Слышали что-нибудь о пропаже одеял?
— Нет. Были украдены одеяла?
— Много одеял, — уточнил Мейер. — С начала этого года исчезло двадцать шесть одеял.
— А я и не знал.
— Часть этих одеял появилась в городе.
— И об этом мне ничего не известно.
— Одно из них на железнодорожной станции «Уитком-Авеню».
— Понятия не имею, где это находится.
— Линия Харб-Вэлли, — подсказал Хейз.
— И это мне ничего не говорит.
— Тянется на север до самого Кастелвью. Вы сказали, что работали там. Было дело?
— Да.
— И ничего не слышали о линии Харб-Вэлли?
— Почему же не слышал? Конечно, слышал. А вот о станции «Уитком-Авеню» ничего не знаю.
— И значит, не могли отвезти туда на машине маленькую старушку. Так?
— Так.
— И тем не менее взяли ее из дома, где она жила, завернули в одеяло, украденное из приюта...
— Ничего не знаю ни о ней, ни об украденных одеялах.
— А старичка по имени Чарли знаете?
— Многих моих знакомых зовут Чарли.
— А вот этот Чарли дал нам отличный словесный портрет. Прямо как будто с вас списан.
— Вот как?
— Вот так, — подтвердил Мейер. — Сорок — сорок пять лет. Рост около ста восьмидесяти сантиметров. Глаза карие, волосы темные. Ну чем не вы?
— Чарли? А фамилия у него есть?
— Вот ее-то мы и хотим узнать от вас.