— Какое это имеет для вас значение? — спросил Корренте. Сигара его потухла. Он достал спички из кармана брюк, вновь зажег сигару, закурил, наполнив кухню клубами дыма. — Вы должны знать, — сказал он, — может, этот черный парень не имеет права ходить в наш район, понимаете?
— Я понимаю, что так здесь считает большинство, да? — спросил Карелла.
— И оно не может ошибаться, — сказал Корренте. — Знаю, что вы думаете: вы думаете, что здесь живут сплошь люди с предрассудками, они не любят цветных, вот что вы думаете. Но, может быть, то же самое случилось бы, если в этот парень был белым, вы меня понимаете, детектив?
— Нет, — сказал Карелла, — боюсь, что нет.
Ему не нравился этот человек. Ему не нравилась эта щетина на лице и брюхо, вываливающееся через ремень, и зловоние его сигары, и, как рассказывают, пьяное хвастовство, что его сын Бобби держал в руках ту биту, которой проломили голову Натану Хуперу. Неприятным было даже то, как он произносил слово «детектив».
— Здесь тихий район, — заметил Корренте, — семейный район. Трудолюбивые люди, приятные чистые дети. И этот порядок мы хотим поддерживать.
— Мистер Корренте, — возмутился Карелла, — в воскресенье на Пасху полдюжины приятных чистых мальчиков из этого района напали на черного парня с бейсбольными битами и крышками от мусорных баков и гнали его по улице до...
— Да, парня Хуперов, — сказал Корренте.
— Да, — подтвердил Карелла, — парня Хуперов.
Вдруг выяснилось, что Корренте знает и имя жертвы того воскресенья. Вдруг выяснилось, что он все знает о той потасовке, что произошла в Святой Екатерине, хотя менее десяти минут назад он ничегошеньки не знал — не ведал.
— Вы знакомы с этим парнем? — спросил Корренте.
— Я с ним беседовал.
— Что он рассказал вам?
— Он рассказал, что с ним случилось здесь, на Одиннадцатой улице.
— А сказал он вам, что он делал здесь, на Одиннадцатой улице?
— Он шел к себе домой из...
— Вовсе нет, чушь это, — взорвался Корренте, вынув сигару изо рта и размахивая ею как дирижерской палочкой. — Говорил он вам, что он здесь делал?
— А что он здесь делал, мистер Корренте?
— А вы знаете, как его называют в школе? На Девятой улице? В начальной школе? Знаете, как там его зовут?
— Нет, — сказал Карелла. — А как его там зовут?
— Хотите знать его прозвище? Он вам не говорил о своем прозвище?
— Нет, не говорил.
— Так спросите его, что у него за прозвище в школе. Спросите, что он делал здесь на Пасху, спросите-ка.
— Почему бы вам не избавить меня от этих хлопот? — вежливо спросил Карелла.
— Запросто!!! — Корренте глубоко затянулся сигарой. Выпустив облако дыма, он наконец сказал: — «Мистер Крэк».