— Да, да. Ты же ходил к нему на Пасху...
— Да, мы пожали друг другу руки и покончили с этим делом.
— Артур, ты мне не так рассказывал. Ты мне говорил...
— Мало ли что я тебе говорил, — сказал Фарнс. — Мы пожали руки, и дело с концом, вот что я тебе сейчас говорю.
— Почему ты лжешь? — спросила она.
— Позволь мне кое-что тебе объяснить, — начал он. — Эти детективы...
— Тебе не надо было им врать. И не надо лгать мне сейчас.
— Позволь, — сказал он, — ты задала вопрос.
— Хорошо, слушаю.
— Ты хочешь, чтоб я ответил, или будешь меня все время прерывать?
— Я сказала: «Хорошо».
— Эти детективы приходили ко мне, потому что убит священник, ты это понимаешь? Священник. Знаешь, кто в этом городе заправляет полицией?
— Кто?
— Католическая церковь, вот кто. И если церковь прикажет копам отыскать убийцу священника, копы лбы расшибут, но найдут.
— Но это не значит...
— Ты опять прерываешь, — сказал Фарнс.
На свету, проникавшем на балкон из гостиной, она увидела его глаза. В них было что-то жестокое и жуткое. Она уже и не помнила, когда в последний раз ссорилась с ним... И опять ей пришла мысль, что отца Майкла мог прикончить он.
— Для них совсем не обязательно поймать настоящего убийцу, — сказал он. — Им надо просто поймать убийцу, любого убийцу. Копы пришли ко мне в магазин и хотели раздуть до небес мои разногласия с отцом Майклом. Что ж, мне надо было сказать им, что я повздорил на Пасху с отцом Майклом? Никоим образом! Мы пожали руки и помирились.
— Но ведь все было не так!
— Это было именно так! Точка!
Доносившиеся издалека, с улицы звуки постепенно отфильтровывались. Далекие и какие-то нереальные клаксоны и сирены «скорой помощи» чем-то напоминали шумовое оформление «мыльной» оперы. Они сидели, слушая приглушенные звуки города. В небе мерцали сигнальные огни на крыльях самолета. Она колебалась, стоит ли продолжать разговор. Не хотелось бы, чтобы он вышел из себя... Ей хорошо было известно, что может произойти, если он сорвется.
— Понимаешь, — как можно мягче сказала она, — я просто думаю, глупо лгать по такому незначительному поводу.
— Прекрати говорить об этом, Салли! О том, что я лгал.
— Потому что наверняка, — все еще мягко и спокойно говорила она, — полиция не стала бы думать, что глупый спор...
— Но они как раз об этом и думают. Поэтому они и заявились в магазин. Размахивая этим проклятым письмом, которое я написал! И в каждом абзаце им мерещится угроза! Так что же мне было говорить? Что письмо было только началом? Что сразу после моего письма у нас разгорелся дикий спор? Ты хотела, чтобы я это сказал?