* * *
Когда горничная разбудила меня стуком в дверь, я понятия не имел, где нахожусь. Лекарство все еще оказывало на меня сильное действие, замедляя мою умственную реакцию. Мне представилось, что я в какой-то командировке, а это — номер в отеле. Я сел на край кровати. Уже забрезжил рассвет. Я поплелся в ванную, включил холодную воду, набрал ее в ладони и как следует растер лицо. Все стало возвращаться. Не сразу. Мало-помалу каждый кусочек неумолимо присоединялся к другим кусочкам, уже собранным вместе.
В пробуждении всегда есть элемент надежды. Это чуточку похоже на рождение. Впереди — новый день жизни. Но каждое приращение памяти разрушало частицу этой смутной и слабой надежды, до тех пор пока от нее ничего не осталось. Я одиноко стоял в сером пространстве. Горничная кричала что-то насчет общего сбора в большом зале. Возможно, они нашли тело. Это неистовое, полное жизни тело, разбухшее, налитое спелостью, энергичное и ненасытное. Оно не может быть плотью — так, как являются плотью другие тела. Оно не может умереть, как умирают другие. Только не это тело, с его лоском и твердостью, с аккуратно удаленной кожицей, древнее в своем знании гиперстезии[5].
Я прошел по коридору. Он выглядел как-то странно, будто в нем все стало вкривь и вкось, будто прямые углы исказились под давлением. А когда вошел в большой зал, все лица, повернувшиеся ко мне, показались мне какими-то вытянутыми, как на киноэкране, когда смотришь на него сбоку.
Я увидел кресло рядом с Джуди Джоной, уселся в него и спросил, слишком громко:
— А что, вообще, происходит?
Никто не ответил.
Тогда я наклонился к Джуди и тихо спросил:
— Ее тело нашли?
Она устремила на меня удивленный взгляд:
— Ну да. Почти час назад.
Я посмотрел на Ноэль. Она скользнула по мне взглядом и отвела его с какой-то неуверенностью. Было в ней что-то такое, что меня озадачило. Как будто она стала как-то по-новому уязвимой. Без этой прежней холодности, классичности и отчужденности. Будто нуждающейся в чем-то. Например, в ободрении. Она выглядела измотанной. И сидела Ноэль как-то неуклюже, начисто лишенная своей обычной грации. Но, как ни странно выглядела при этом моложе.
Стив явился последним. Он чем-то покарябал лицо. Вид у него был злой. Помощник шерифа Фиш встал и заговорил. Я пытался понять, о чем он толкует, но не мог. Это походило на просмотр иностранного фильма без субтитров, когда приходится следить за развитием сюжета по действиям и выражением лиц персонажей. У всех собравшихся был какой-то странный вид при утреннем свете. По-особенному искаженный. Я ощущал атмосферу шока в комнате, наклонился вперед и, наверное, сморщил лоб, сделал серьезное лицо, как будто пытаясь перевести сказанное. Кажется, речь шла об Уилме. Потом увидел, что Ноэль уходит из зала. Мне хотелось пойти за ней следом, чтобы она объяснила мне все это. Это было так, словно на какой-то вечеринке я присоединился к компании в середине их разговора и стоял, улыбаясь, кивая, посмеиваясь, когда это делали другие, будучи совершенно не в состоянии ухватить смысловую нить беседы.