Комнаты Джереми остались точно такими же, какими были, когда он отправился на войну, чтобы быть там вместе со своим братом, своим идолом, — и умереть ужасной смертью на руках этого брата.
— Ты говоришь, что простил меня, отец, — мягко произнес Морган. — Тем не менее, комната все та же, в ней ничто не меняется. Как же ты можешь действительно простить меня, если отказываешься забывать?
— Кто здесь? Гришем? Сколько раз я должен тебе говорить, чтобы меня никто не беспокоил, когда я тут? Неужели нигде на этом свете нельзя найти мира и покоя? И сочувствия?
Морган сделал еще один шаг.
— Нет, отец. По правде говоря, я не верю, что в мире вообще существуют подобные вещи, — заметил он, наблюдая за герцогом, стоявшим у окна, тонкое лицо которого выражало боль и страдание. — В нем нет ни настоящего прощения, ни настоящего милосердия и очень мало понимания.
Он сделал еще два шага, потом повернулся и заглянул в улыбающиеся синие глаза брата, великолепно схваченные художником на портрете, написанном к семнадцатилетию Джереми. Затем многозначительно посмотрел на отца:
— Однако существует месть. Ветхий завет полон ею. Око за око, зуб за зуб. И добавлю от себя: ребенок за ребенка, как бы дико это ни звучало. Скажи, отец, тебе не хотелось бы отомстить?
О как легко мы верим в то, чего желаем,
И, в общем, правильно при этом поступаем.
Джон Драйден
Каролина смотрела на кончики своих пальцев, кожа на которых была все еще мягкой и сморщенной после того, как она впервые в жизни искупалась в ванне. Она понюхала свои ладони, вдохнув тонкий запах розового мыла, улыбнулась и потерлась щекой о воротник мягкого розового ворсистого халата, который принесла ей служанка Бетт после того, как помогла Каролине вытереться большими полотенцами, предварительно согретыми у камина.
Под халатом была длинная белая хлопчатобумажная ночная рубашка, старая и штопаная, но с вышивкой на подоле, с высоким воротником и кружевными манжетами. Это была одна из ночных рубашек матери маркиза Клейтонского, которую давно отдали слугам, о чем сообщила Каролине Бетт. Каролина не сомневалась, что это лучшая ночная рубашка в мире.
Улыбнувшись служанке, она рассказала ей, что круглый год спала в той же одежде, в которой работала, но, опасаясь вызвать ее неодобрение, Каролина умолчала о том, что в жаркие ночи она нередко спала совсем голой.
Бетт покачала головой, взглянув на ногти Каролины, затем втерла в руки своей новой госпожи ароматную земляничную мазь и крем, уверяя Каролину, что кожа на руках скоро станет мягкой и нежной. Потом служанка проделала то же с лодыжками, ступнями и пальцами ног Каролины, отчего та нервно захихикала.