Он наконец взял себя в руки и сел, медленно, принужденно.
— Морган, простите меня, — сказала Каролина, положив маленькую ручку в перчатке на его руку.
Он потратил три долгие недели на то, чтобы убедить себя, что их единственный поцелуй был не более чем позывом плоти, что его влечет к Каролине только лишь потому, что он долго вынужден обходиться без женщин, живя в «Акрах», — и ничего не достиг.
Конечно, он мог бы навестить Пятнистого пони, где его ждали объятия любой из официанток. Или съездить в Лондон и провести там несколько дней со своей любовницей. Он не прибег к первому средству в силу своей брезгливости и отверг последнее из-за того, что у него не было времени на развлечения.
По крайней мере, так он сам себе объяснил свое поведение.
Но сейчас она пыталась вторгнуться в его личную жизнь, в личную жизнь его отца — в комнаты Джереми. Боже милостивый, с каким удовольствием он положил бы конец всей это афере и вышвырнул бы Каролину и ее полоумных друзей обратно в Вудвер, да так, чтобы пятки засверкали. Если бы не его планы, вот в чем дело. Он возился с Каролиной не потому, что влюбился в нее, вот что он должен помнить. Он последовательно проводил в жизнь свой план — и делал бы это даже в том случае, если бы он был еще более проблематичным и опасным, — вовсе не потому, что, отказавшись от него, вынужден был бы распрощаться с Каролиной. В его жизни не оставалось места для сантиментов, для любви. У него цель, черт побери!
— Вы просите прощения? За что, Каролина? — спросил он наконец. — Что не оправдали моего доверия и доверия моего отца, шныряя по дому?
— Нет, Морган, — услышал он в ответ, хотя ему пришлось нагнуться, потому то она говорила почти шепотом. — Дело не в этом. Мне жаль, что Джереми мертв, Морган. Мне жаль, что вы потеряли брата, а его милость — одного из своих сыновей. Но более всего я сожалею о том, что ни вы, ни ваш отец не говорите об этом, не говорите о Джереми. Стало быть, боль так сильна, что вам невмоготу говорить обо всем этом даже с друзьями. Я всего лишь сирота, одетая в роскошные наряды, Морган, но ведь мы стали друзьями, не так ли?
— О Боже, — пробормотал Морган. — Каро, простите меня, пожалуйста. Я так привык к цинизму, что вижу его там, где его нет и в помине. Я просто забыл на мгновение, с каким чистым и честным существом имею дело. Что вы хотели бы узнать?
Она погладила его по руке:
— Мне хотелось бы узнать все о Джереми, в том числе и то, почему его портрет не висит в одном ряду с остальными, а спрятан в его комнатах. Я хочу узнать, почему ни вы, ни ваш отец никогда не упоминаете его имени. Но главное, я надеюсь, что, узнав все это, смогу понять, почему вы общаетесь с отцом, как чужие люди, а не так, как, по моим представлениям, должны общаться дети и родители. Я не знаю толком, как должны строиться взаимоотношения в семье, поскольку видела нормальную семью только во сне. Я просто подумала… я надеялась… — слова Каролины замерли у нее на устах, и Морган почувствовал, как ее головка прильнула к его плечу.