— Прямо как в песне.
Тишина, которая настала вслед за этими словами, длилась бесконечно. Кэтрин, охваченная новым приступом ужаса, склонилась над Питером и увидела, что его глаз широко открыт и веко не дрожит.
— Вытащи ее.
— Питер, я не могу. Нужен врач. Я позову Пола...
Питер приподнялся на локте.
— Кто-то — если не ты — покушался на мою жизнь, так? Я не хочу дожидаться, пока убийца придет меня проведать. — Теперь он смотрел на нее прищурясь. Знакомая презрительная улыбка кривила его губы. — Что, струсила?
Кэт глубоко вздохнула:
— Ну, держись. Ты сам этого хотел. — И она схватила стрелу у наконечника.
Стрела вошла не так глубоко, как боялась Кэт, но глубже, чем подозревал Питер. Пока Кэт вытаскивала стрелу, раненый корчился от боли, вжимаясь лицом в землю, чтобы не стонать. Закончив, она приложила к ране свой скомканный носовой платок и бросила свою добычу на траву возле его головы.
— Боевая стрела, — промычал он, увидев наконечник.
— У меня таких нет.
— Я знаю. Давай скорее убираться отсюда.
Они справились, хоть им пришлось повозиться. К тому времени, когда Питер сидел в седле, держась обеими руками за луку и опасно качаясь, сзади па его свитере расползалось большое мокрое пятно. Кэтрин взяла поводья, и они тронулись.
— Питер, что ты делал на поляне?
Она сумела разобрать лишь слово «потом» и невнятное ругательство в адрес ветки, хлестнувшей его по лицу. Когда они выбрались на просеку, стало легче. Кэтрин вновь удивилась необычной тишине. Казалось, деревья замерли и чего-то ждут. Только скрип седла и ритмичный стук копыт нарушали безмолвие леса. Она обернулась, чтобы посмотреть, как там Питер. Он сидел, уронив голову на шею Султана. Кэтрин бросила поводья, и Султан остановился.
— Что такое? — спросил Питер, моргая глазами.
— Я лучше пойду рядом. — Она шлепнула Султана по боку. — Но, пошел!
— Подожди. Куда мы идем?
— Домой, куда же еще?
— Нет, стой. Нам надо поговорить... немедленно... ты не знаешь...
— Я знаю, что тебя пытались убить. Из твоих вопросов я поняла, что ты успел сунуть нос во все мои дела. И я предполагаю, что тот, кто покушался на твою жизнь, и тот, кто меня шантажирует, — одно и то же лицо. Ты считаешь, что здесь не обошлось без Шмидтов. Вполне возможно. Но есть много вещей, которых я не понимаю. Я не знаю, зачем шантажисту понадобилось сводить меня с ума, — ведь сумасшедшие не имеют права подписывать чеки. И я не понимаю, почему ты... ты...
Питер странным образом перестал падать на шею Султану, в его глазах промелькнул интерес. Однако последний недосказанный вопрос Кэтрин он оставил без ответа.