Его лицо покраснело, и весь он задыхался от обуревавших его чувств. У меня наконец-то открылись глаза: передо мной был истинный Клэр, изливающий, словно испорченный ребёнок, свое раздражение, свою вину за свои же поступки на других. Как же я раньше не замечала его главную слабость? Подобно всем остальным, меня ввели в заблуждение его аристократическое происхождение и красивая внешность. За ними скрывался избалованный мальчишка, который не смог вынести крушения своих планов.
И все же мои возникшие надежды разрушило не выражение лица Клэра, а взгляд Джонатана. На какие бы тайны ни намекал Клэр, они не были секретом для Джонатана. С его лица не сходило странное, непонятное для меня выражение. Но я не могла отказаться от последней попытки:
— Для меня не имеют значения причины, которыми вы руководствовались. Мне все равно. Умоляю вас, Клэр…
— Прекратите, — сказал Джонатан. — Это бесполезно, Люси. Он не может отпустить меня. Пока я жив, ваше предложение неосуществимо. Я знаю, он…
— Заткнись, идиот! Молчать! Или ты хочешь, чтобы я убил и ее?
Он присел на пол рядом со своим пленником, их глаза разделяли какие-то сантиметры. Спустя мгновение Клэр, казалось, почувствовал молчаливое согласие во взгляде Джонатана. Он медленно разжал пальцы, оставив белые четкие следы на лице Джонатана. Он тяжело дышал, как человек, спасшийся бегством от смерти.
— Я больше не вынесу этого ожидания, — прошептал он, как будто про себя. — Оно выматывает мне силы. Сколько мне еще ждать?
В который раз Клэр взглянул на часы и снова бросил их в карман с нетерпеливым восклицанием. Он оттолкнул Джонатана, открыл дверь и вышел из комнаты, но почти тотчас вернулся обратно, не дав мне даже пошевельнуться. Следующие полчаса он ходил по комнате, словно зверь в клетке. Затем, кажется, во время третьего похода к окну он издал тихий возглас, отдернул занавески и напряженно уставился в темноту.
Джонатан повернулся на бок и лежал, не двигаясь. Со своего места я видела его руки. Он непрерывно крутил ими, напрягая мускулы, стараясь ослабить узлы на запястьях. Я последовала его примеру. Почти сразу я убедилась в тщетности своих усилий, но не оставила попыток: мне нечем было занять себя. Вскоре я сломала себе ноготь и вскрикнула от боли.
Клэр быстро обернулся.
— Тише, — громко приказал он. — Тише, я слушаю. Вы что-нибудь слышите? В чем дело… Боже мой, кого это несет?
Теперь я тоже слышала топот копыт, слишком быстрый для скачки по такой опасной обледенелой дороге.
Всадник подскакал к дому и остановился, скользя по гравию. И тут из горла Клэра раздался всхлип, какого я никогда не слышала и не хотела бы услышать снова. Он напоминал стон умирающего зверя, в нем не было ничего человеческого. Он отшатнулся от окна, таща за собой портьеру словно застывшими на ней пальцами.