— Придется тебе, дядя Аникий, гроб нынче мастерить.
Аникий взглянул на безжизненно болтающуюся голову дворецкого, по которой ползали мухи, и сердито ответил:
— Не впервой плотничаем по такому случаю.
Но дворецкий Стромилов не умер.
Настасья приказала госпитальному фельдшеру лечить его всячески, потому что на многие дела был Стромилов мастер и другого такого в Грузине было не сыскать.
А попробуй купить у кого из помещиков стоящего человека, так ведь столько заломят!
Стромилов медленно поправлялся.
И как только начал ходить, доплелся, шатаясь, до кухни к своему приятелю, повару Тимофею Лупалову.
Лупалов свежевал барана.
— Работаешь? — тяжело опускаясь на лавку, спросил Стромилов.
— Работаю, — коротко ответил Лупалов и посмотрел в истомленное лицо дворецкого.
— А я вот ослаб. То есть руки ничего, а тело — ни лечь, ни сесть. А ежели на брюхо перевернусь, дышать нечем.
Помолчали.
— Сам ты его прикончил? — кивая на распластанного барана, спросил Стромилов.
— А то кто же? Известно, сам.
— А трудно?
— Чего трудно. Абы нож вострый.
— А другие сказывают — самое трудное дело убойное.
— Это которые дела не знают. Горло режут, а я вот сюда, под ребро, — он дотронулся кончиком блестящего, похожего на кинжал ножа до своего левого бока. — Раз — и крышка.
По безжизненному лицу Стромилова пошли яркие пятна. Глаза неотрывно следили за окровавленными руками Лупалова.
— Рраз — и крышка, — раздельно повторил он слова Лупалова.
Тот, вытерев нож о фартук, бросил его на стол и направился к кадке с водой мыть руки.
Легкий шорох и короткий вскрик раздались за его спиной.
Он быстро обернулся и обмер.
Стромилов, зажав в обеих руках нож, похожий на кинжал, вонзил его в свой левый бок, как раз в то место, куда только что показывал Лупалов.
— Рраз — и крышка… — еще раз слетело с белеющих губ дворецкого, и острый блеск его широко открытых глаз стал гаснуть.
Скоро в кухне собралась почти вся дворня. Глухой ропот прорывался сквозь страх, как пар из-под крышки клокочущего котла:
— Извести ее, подлюгу!
— Терпеть мочи нет!
— Задавить гадюку!
— Стой, ребята! — вдруг крикнул Лупалов. — Шапки скинуть!
Головы обнажились.
— Вынь из его нож! — сказал хлебник Горынин поваренку Ваське.
— Боюсь, дяденька!
Кухмистер Аникеев потянул из рук покойника нож. Нож не поддавался.
— Эк стиснул! — качая головой, проговорил кухмистер.
— Не трожь! — звенящим голосом крикнула Пашутка, младшая комнатная девушка Настасьи Минкиной. — Самой как сказали — велела не трогать, покеда граф вернется.
Сквозь толпу пробирался высокий старик, слесарь Горланов. Приблизившись к мертвому, он заглянул в его лицо и шумно вздохнул.