Екатерина Николаевна опустила взгляд на склоненные к ней головы внучек.
— Ведь эдакие разные — чернушка и беляночка. Кто бы сказал, что сестры.
Елена закашлялась и никак не могла перевести дыхание.
— Нынче опять снаряжу вас в Крым, — с беспокойством глядя в ее лицо, сказала Екатерина Николаевна.
— До весны далече, матушка барыня, — вмешалась Арина Власьевна. — Можно бы барышню и у нас от грудной болезни полечить. Кабы только милость ваша выслушать соизволили.
— Небылицы какие-нибудь, — небрежно проговорила Екатерина Николаевна.
Арина Власьевна поджала губы.
— Как угодно, матушка барыня.
— Нет, бабушка, пусть скажет, — попросила Маша. — Арина Власьевна, голубушка, ну же скажите!
Ключница не сразу заговорила:
— Мамзель Жоржет, как жила у графов Лавалей, знавала там крепостного лекаря, — при господах состоял он. И не только всю графскую фамилию пользовал он своими травами, а даже и из иных барских домов к нему за его снадобьем присылали.
Елена, перестав, наконец, кашлять, вытерла лоб концом шейного шарфика и внимательно слушала Арину Власьевну.
— Я сама не раз пила его снадобья, — продолжала старуха, — оно и удары падучей утишает, и дрожание сил отъемлет, мигрену мигом прогоняет, биение нервов останавливает и даже барабаны в ушах мягчит.
Веселый Машин смех прервал ключницу.
— Напрасно изволите смеяться, барышня.
— Нет, это восхитительно! — продолжала смеяться Маша. — «Барабаны в ушах»!
— А состав-то снадобья помнишь? — тоже улыбаясь, спросила Екатерина Николаевна.
— Отлично помню. Чистого сабура, значит, требуется полчашки, цицварного корня да венецианского териаку помалу, окромя сего, еще стираксы да сахарку для вкуса и настоять все на вине. Ужасть, до чего пользительно!
Елена перешла к книжному шкафчику и стала перебирать кожаные с позолотой на корешках старинные томики.
— Вели нам сюда чаю подать, — приказала ключнице Екатерина Николаевна. — А снадобье свое приготовь, я его сперва на ком-либо из дворовых испытаю. А ты, Машенька, спела бы мне. Давно я твоего голоса не слыхала.
Маша послушно подошла к клавесину.
На легкие прикосновения ее пальцев старый бабушкин клавесин ответил мелодичными грустными звуками, будто зазвенели гусли.
— С таким аккомпанементом нехорошо выйдет, — сказала Маша. — Если желаете, я лучше вам в гостиной спою.
Екатерина Николаевна сама подошла к клавесину и села на стул с высокой резной спинкой. Сдвинув выше локтей кружевные манжеты платья, она взяла несколько аккордов, потом, уронив руки на колени, задумалась.
Обе внучки с радостным нетерпением ждали бабушкиной игры.