— Это напоминает цыганскую песню, которую вы нам однажды спели, — вспомнила Маша. — Там еще были слова: "Режь меня, жги меня». Помнишь, Элен?
Но Елена не слышала этого вопроса. Стоя у окна, она неотрывно глядела на поданный к крыльцу небольшой экипаж. Возле экипажа человек в высоких ботфортах, согнувшись, что-то исправлял у заднего колеса. Рядом стоял Василий Львович в накинутой на плечи шинели и без шапки. Он с кем-то оживленно разговаривал, но с кем, Елене не было видно из-за навеса над крыльцом.
Наконец, возившийся у экипажа человек выпрямился, потрогал молотком железный обод колеса и обернулся. Елена узнала в нем механика Шервуда, уже несколько месяцев жившего в Каменке.
Василий Львович протянул руку и свел с крыльца невысокого коренастого полковника.
«Так и есть — Пестель!» — узнала его Елена и невольно прижала руку к забившемуся сердцу.
Незаметно для других она протерла концом голубого шарфика запотевшее от ее дыхания стекло.
Ей показалось, что, вскочив в экипаж, Пестель поднял глаза к окну, у которого она стояла, и, чуть-чуть улыбнувшись, прикоснулся к козырьку своей фуражки.
Вспыхнув до корней волос, Элен медленно наклонила голову.
Накануне отъезда в Петербург, не найдя племянниц в гостиной, где обычно перед ужином собиралась молодежь, Василий Львович решил, что все они у мадам Жозефины, старой гувернантки, живущей в Каменке на покое.
Проходя по знакомым с детства комнатам, слабым полуосвещенным светом редких канделябров, Василий Львович видел в зеркалах свое отражение и тусклый блеск эполет.
В дверях между залом и диванной тяжелая бахрома драпри слегка растрепала ему волосы. Он пригладил их обеими руками и, как всегда, с удовольствием почувствовал их шелковистую густоту.
Из комнаты мадам Жозефины слышался оживленный говор.
— Entrez note 13, — ответили на стук Базиля разные голоса.
Все обернулись к нему, но Базиль встретил только один застенчивый и радостный взгляд Сашеньки Потаповой.
Сашенька с самых именин хозяйки дома гостила в Каменке, однако между нею и Василием Львовичем, к огорчению Екатерины Николаевны и ее внучек, ничего решительного относительно их женитьбы сказано не было.
Сашенька подвинулась на диване, и Василий Львович сел возле нее, опершись на расшитую бархатную подушку.
— Что это вы все такие красные? — наклонившись к Элен, спросил он.
— Вы только послушайте… — взволнованно отвечала она.
Старая гувернантка строго посмотрела на Василия Львовича и поправила очки.
— Я не помешал? — спросил Базиль.
— Что вы, нисколько, — ответила Маша, — продолжайте, продолжайте, madame.