— О, мудрый властитель правоверных! Здесь идет спор о деньгах. Эти два человека выдают себя за проводников одного франка, путешествующего по нашей империи. Одного из них он нанял в проводники, но так как тот плохо знал дорогу, то и пригласил с собой другого. Теперь у них идет спор о дележе денег, находящихся вот в этом мешке.
— Ты говоришь, нанятый проводник не знал дороги?
— Точно так, — отвечал Мустафа.
— Поэтому какой же он был проводник, и заслуживает ли хоть один обол? Другой был взят в сообщество?
— Слова Вашего Благополучия — снова самой истины.
— Следовательно, и он не может назваться проводником, поэтому ни один из них не имеет права на эти деньги. Клянусь бородой пророка, что не стоит утруждать правосудие и держать диван для таких глупых просьб. Вели деньги раздать бедным, а каждому из просителей дать по пятидесяти ударов по пяткам. Такова моя воля!
— Баллах таиб! Не может быть решения мудрейшего! — воскликнул Мустафа, когда просители были выведены.
— Теперь позови Менуни, — сказал паша. — Мне любопытно знать продолжение истории Юсуфа и дальнейших предприятий халифа. Часть золота из этого мешка оставь на его долю за сладкие рассказы.
Менуни явился с низкими поклонами. Паша и Мустафа приняли из рук невольника-грека по трубке, и сказочник продолжал рассказ свой.
Великий Гарун-аль-Рашид, по обыкновению, держал вечернюю аудиенцию. Аудиенция кончилась. Голова Гаруна была занята критическим положением Юсуфа, и ему очень хотелось узнать, что с ним сталось по обнародовании указа. Он послал за своим визирем Джаффаром.
— Мне бы хотелось знать, — сказал халиф, — удалось ли бедному Юсуфу отыскать средства на эту ночь своих вакханалий?!
— Наверное он, о властитель правоверных, — отвечал Джаффар, — теперь сидит в темноте, в горести, без вина, кебаба, пирожного и тому подобного.
— Так позови Мезрура, мы опять переоденемся и навестим его.
— О властитель правоверных! — сказал Джаффар, дрожа от страха. — Позволь подлейшему из рабов положить к стопам твоим изображение того, что нас ожидает. Нет сомнения, что этот сын шайтана с пустым желудком вспомнит предсказание, припишет исполнение его нашим зловещим предложениям и изольет весь гнев свой на нас.
— Согласен, — отвечал халиф, — он, вероятно, бесится от голода. Но, несмотря на то, мы пойдем и увидим, в каком находится он состоянии.
Джаффара бросало в дрожь при мысли, что он подвергнется гневу такого детины, каким был Юсуф, однако он не возражал более. Он уведомил Мезрура; они переоделись и удалились через потаенные двери сераля.
Яркий свет в комнате Юсуфа показал им, что тот нисколько не горевал о своей участи. Когда они приблизились, то звуки его голоса еще более уверили их в этом. Когда подошли к окну, Юсуф перестал петь и начал проклинать всех муссульских купцов, которых желал увидеть еще раз, пока их не взял шайтан.