Глаза Юсуфа сверкали от гнева, и гости благоразумно последовали его совету.
— Мы еще увидимся с вами, добрый Юсуф, — сказал халиф, сходя с лестницы.
— Убирайтесь вы все трое к черту и не показывайтесь никогда мне на глаза со своими гадкими рожами! — воскликнул водонос, захлопнув за ними дверь.
Халиф удалился от него в самом веселом расположении духа и вошел со своими спутниками через потаенные двери в сераль.
На другое утро халиф держал диван, в котором присутствовали все муллы и вся знать; он выдал при всем собрании приказ запереть на три дня в Багдаде все бани под страхом смертной казни. Багдадцы были вне себя от удивления.
— Что бы это значило? — говорили они. — Вчера было нам запрещено пользоваться водой из Тигра, сегодня запрещены бани, а завтра, чего доброго, велят запереть мечети.
Они качали головами, между тем как говорили:
— Это делается, вероятно, для блага народного.
Несмотря на то, указ был разослан по всем баням. Наряженные для того сановники заперли прежде всего баню аль-Рашида, потом Зобеиды и кончили банями Бермукки, в которых Юсуф нашел для себя занятие.
Когда баню заперли, то содержатель ее и банщики стали роптать на друга Юсуфа, говоря, что он причиной тому, что бани заперты, потому что Юсуф, принужденный указом оставить прежнее свое занятие, принес это запрещение с собой в бани.
Между тем Юсуф шел к своей новой должности, бормоча про себя:
— Я — Юсуф, и моя надежда на Бога! Буду служить при бане до самой смерти.
Не зная ничего об указе, Юсуф приблизился к дверям бани, перед которыми стояла толпа банных служителей. Он присоединился к ним.
— Что новенького, братцы? Что, дожидаетесь ключа? Или испортился замок? В таком случае положитесь на мою силу.
— Разве ты не слыхал, что по указу халифа под страхом смертной казни велено запереть бани на три дня? Юсуф опешил от изумления.
— Проклятые муссульские купцы! Да падет вечный срам на могилы отцов их! Их предположения всегда сбываются. Я отыщу их, и они узнают меня.
Говоря так, Юсуф со своими щетками, бритвами и мылом удалился. В бешенстве пробегал он часа два по улицам, и каждому встречному смотрел в глаза, думая отыскать тех, на кого хотел излить весь свой гнев.
Пробегав довольно долго, сел он на большой камень.
— Хорошо же, — сказал оп, — я все-таки Юсуф, и моя надежда на Бога Но я сделал бы лучше, если бы вместо того, чтобы бегать за этими бестиями, подумал о средствах достать себе ужин
С этими словами он встал, пошел домой, оделся получше, свернул красный бумажный шарф в тюрбан, взял ковры, которые употреблял при молитве, и намеревался идти на базар, чтобы там продать их. Проходя мимо мечети Гуссейна, он увидел в ней нескольких мулл, читавших и толковавших трудные места в коране Юсуф преклонил колени для молитвы, и когда воротился к дверям мечети, встретился в них с женщиной, которая, по видимому, кого-то дожидалась. Она начала говорить с ним: