— Я вас видела, Питер, как вы гуляли с Эммой Филипс, — сказала она ему один раз. — Откуда вы ее знаете?
— Я встретился с ней на дороге в тот самый день, когда шел в Грэвсенд.
— Вы разве имеете обыкновение заговаривать с каждой дамой, которую встретите на дороге?
— Вовсе нет. Но я тогда был очень печален, и она пожалела меня.
— Она, правда, очень добрый ребенок или, по крайней мере, была такою, когда я ее знала.
— А вы когда ее знали?
— Года четыре тому назад. Я ведь жила у мистрис Филипс, я тогда еще была хорошая.
— А чем же вы теперь плохая, Нэнси? — спросил Джо.
— Тем, что нехорошая, — отвечала Нэнси. — Не расспрашивайте меня, Питер, а то я заплачу. Скажите лучше, где теперь ваши родители?
— А я и сам не знаю. Я ушел из дома.
— Ушли из дома — и с тех пор не слыхали о них ничего и сами не писали им?
— Да.
— Почему же так? Вы такой хороший мальчик, и они, вероятно, тоже хорошие люди. Разве же нет?
Джо молчал. Как он скажет про отца, что он хороший, когда он совершил убийство?
— Почему вы не отвечаете, Питер? Неужели вы не любите отца с матерью?
— Напротив, я их очень люблю. Но писать им я не могу.
— Для меня самой многое непонятно относительно Питера и его родителей, — заметила мистрис Чоппер. — Браконьерство вовсе уж не такое тяжкое преступление, в особенности для малолетка. Во всяком случае я не вижу причины, почему бы ему нельзя было переписываться с родителями. Я надеюсь, Питер, что вы сказали мне правду?
— То, что я вам сказал, сущая правда. Но мой отец браконьер, это всем известно. Если меня не накажут, то накажут его и отправят в ссылку, потому что с меня снимут показание под присягой. И мне останется или лгать под присягой, или показывать на родного отца. Могу я на отца показывать, как вы полагаете?
— Нет, нет, дитя, это невозможно. Я понимаю, — сказала мистрис Чоппер.
— Теперь мне вас больше и спрашивать не нужно, Питер, — объявила Нэнси. — Я угадала все. Вы с отцом были на браконьерской охоте, наткнулись на сторожей, произошла схватка и даже пролилась, может быть, кровь. Так ли я говорю?
— Вы очень близки к истине, — сказал Джо, — но я не могу вам больше ничего сказать.
— И не говорите, милый Питер. Я отворю окно, а то уж у вас здесь очень душно.
Нэнси растворила окно и высунулась из него, рассматривая прохожих.
— Боже мой! Вот ведут пойманного дезертира со связанными руками! — воскликнула она. — Кто бы это был? Ах, знаю кто: это Сэм Оксенгэм с «Томаса-и-Мери». Да, это он, бедненький.
Джо тоже подошел к окну.
— Это что же за солдаты? — спросил он.
— Это не солдаты, это военные моряки — унтер-офицер и два простых матроса.