Длинный Коготь, не такой длинный и тяжелый, как отцовский Лед, был, тем не менее, выкован из валирийской стали. Джон приложил клинок к шее Игритт, чтобы отметить место удара, и она содрогнулась.
– Холодно. Давай быстрее.
Он поднял Длинный Коготь над головой обеими руками. Надо сделать это с одного раза, вложив в удар весь свой вес. Самое малое, что он может дать ей, – это легкая, чистая смерть. Он – сын своего отца. Ведь так? Ведь так?
– Ну давай же, бастард. Моей храбрости надолго не хватит. – Удара не последовало, и она повернула голову, чтобы взглянуть на него. Джон опустил меч и сказал:
– Ступай.
Она смотрела на него во все глаза.
– Уходи, пока разум не вернулся ко мне.
И она ушла.
Весь южный небосклон заволокло дымом. Он поднимался от сотни пожарищ, пачкая черными пальцами звезды. За Черноводной огни пылали от горизонта до горизонта, на этом берегу Бес жег причалы и склады, дома и харчевни – все, что находилось за стеной.
Даже в Красном Замке пахло пеплом. Когда Санса встретилась с сиром Донтосом в тишине богорощи, он спросил, почему она плачет.
– Из-за дыма, – солгала она. – Можно подумать, что половина Королевского Леса горит.
– Лорд Станнис хочет выкурить оттуда дикарей Беса. – Донтос покачивался, придерживаясь за ствол каштана. Его шутовской красный с желтым камзол был залит вином. – Они убивают его разведчиков и грабят его обозы. И сами поджигают лес. Бес сказал королеве, что Станнису придется приучать своих лошадей питаться пеплом – травы он там не найдет. Я сам слышал. Став дураком, я слышу то, о чем понятия не имел, будучи рыцарем. Они говорят так, словно меня нет рядом, а Паук, – Донтос нагнулся, дыша вином в лицо Сансе, – Паук платит золотом за каждую мелочь. Думаю, что Лунатик давным-давно у него на жалованье.
«Он снова пьян. Он называет себя моим бедным Флорианом – таков он и есть. Но больше у меня нет никого».
– Правда ли, что лорд Станнис сжег богорощу в Штормовом Пределе?
– Да. Он сложил огромный костер из деревьев в жертву своему новому богу. Это красная жрица его заставила. Говорят, она владеет и душой его, и телом. Великую Септу Бейелора он тоже поклялся сжечь, если возьмет город.
– Пусть жжет. – Впервые увидев Великую Септу с ее мраморными ступенями и семью кристальными башнями, Санса подумала, что прекраснее здания на свете нет, – но на этих самых ступенях Джоффри велел обезглавить ее отца. – Я хочу, чтобы она сгорела.
– Тише, дитя, – боги услышат.
– Не верю. Они никогда не слышат меня.
– Нет, слышат. Разве не они послали меня вам?
Санса потрогала кору дерева. Голова у нее кружилась, словно от лихорадки.