– А, пропади все пропадом, – проворчал Тирион. Предосторожности обрыдли ему. Он развернул и пришпорил коня. «Если позади кто-то есть, посмотрим, как он за мной угонится». Он несся по лунным улицам мимо темных извилистых закоулков, цокая по булыжнику, спеша к своей любви.
Постучав в ворота, он услышал из-за утыканных пиками стен слабую музыку. Один из ибенессцев впустил его. Тирион отдал ему коня и спросил:
– Кто там у нее? – Оконные ромбы зала светились желтым, и мужской голос пел.
– Какой-то толстопузый певец.
Пока Тирион шел от конюшни к дому, звуки стали громче. Он никогда особенно не любил певцов, а этот, хоть и невидимый, нравился ему еще меньше всех остальных. Когда Тирион толкнул дверь, мужчина умолк.
– Милорд десница, – пробормотал он, преклонив колени, лысеющий и пузатый. – Какая честь.
– Милорд, – улыбнулась Шая. Тирион любил ее быструю искреннюю улыбку, так шедшую к ее красивому личику. Шая облачилась в свои пурпурные шелка и подпоясалась кушаком из серебряной парчи. Эти цвета тоже шли к ее темным волосам и гладкой молочной коже.
– Здравствуй, милая, – а это кто такой?
– Меня зовут Саймон Серебряный Язык, милорд, – отозвался певец. – Я и музыкант, и певец, и сказитель…
– И набитый дурак к тому же. Как ты назвал меня, когда я вошел?
– Я только… – Серебро Саймонова языка, видимо, обратилось в свинец. – Я сказал «милорд десница, какая честь…».
– Умный притворился бы, что меня не узнал. Я, конечно, понял бы, что это притворство, но вид сделать стоило. А теперь что прикажешь с тобой делать? Ты знаешь мою милую Шаю, знаешь, где она живет, и знаешь, что я навещаю ее по ночам.
– Клянусь, я никому не скажу…
– В этом я с тобой согласен. Доброй тебе ночи. – И Тирион повел Шаю вверх по лестнице.
– Боюсь, мой певец никогда уже не будет петь, – поддразнила она. – Со страху лишился голоса.
– Наоборот – страх поможет ему брать высокие ноты. Она закрыла за ними дверь спальни.
– Ты ведь ничего ему не сделаешь, правда? – Шая зажгла ароматическую свечу и стала на колени, чтобы снять с него сапоги. – Его песни помогают мне коротать ночи, когда тебя нет.
– Хотел бы я бывать здесь каждую ночь. – Шая растерла ему ноги. – Хорошо он хоть поет-то?
– Не хуже других, но и не лучше.
Тирион распахнул ее платье и зарылся лицом в ее грудь. От нее всегда пахло чистотой, даже в этом городе, похожем на грязный хлев.
– Оставь его при себе, если хочешь, только не отпускай никуда. Я не хочу, чтобы он шлялся по городу и сеял сплетни в харчевнях.
– Не отпущу, – пообещала она.
Тирион закрыл ей рот поцелуем. Довольно с него было разговоров – он нуждался в том сладостно-простом блаженстве, которое находил меж ее ног. Здесь ему по крайней мере были рады.