— Когда демократию втаптывают в землю, она прорастает колючей проволокой, — торжественно, как диктор, выступающий с важным правительственным сообщением, прочитала Рая.
— Вот сволочи, — то ли восхитился, то ли возмутился директор, — так формулируют. Внешне все правильно — не придерешься, а если вдуматься — опять подрыв авторитета советской власти.
— Как прекрасен этот мир — посмотри! А теперь отойди от щели в заборе, — продолжала читать Рая. — Можно и лапу сосать, если есть, во что обмакнуть. Все. Больше ничего подозрительного в этот раз не было. Да, вот еще. Люди стали лучше одеваться, потому и очереди стали привлекательнее.
У Раи было еще несколько записей, но она их не прочитала. Они принадлежали Сергею Валентиновичу Белых.
— Прошлый раз улов был не ахти какой, — сказал директор. — На этот раз лучше. Надо все собрать, систематизировать, а потом доложим, куда следует. Рано или поздно они себя разоблачат. Согласно учения марксизма-ленинизма количество рано или поздно перейдет в качество. Тут мы их и прихлопнем. Кстати, как ты думаешь, правильно ли называть покойника «товарищем»? Я обратил внимание — на панихидах обычно говорят: «Спи спокойно, дорогой товарищ!» Какой же он товарищ, если он уже покойник. И гражданином называть неловко. Идеологически ошибочно. Как ты считаешь?
— Я в этом не разбираюсь, Григорий Тихонович!
— То-то же. Вчера я был на похоронах, один человек прочитал свои замечательные стихи, посвященные покойнику. Пускай ты умер, но в песне смелых и сильных духом и так далее. Жаль, не все успел записать…
— Это стихи Максима Горького, Григорий Тихонович.
— Да что ты говоришь. Вот не знал. Хорошо, ты подсказала, а то бы включил в диссертацию. Ладненько. А теперь покажись. Так сказать, на десерт.
Чего греха таить, пытался приударить за жизнерадостной девицей, прямо-таки излучающей чувственность и наш старый знакомый — писатель. По чистой случайности, разумеется, он оказался на очередном заседании кружка рядом с Раечкой и скромно поинтересовался — не хочет ли она посетить Дом литераторов.
— Сегодня не могу, а завтра с удовольствием, — пообещала Рая.
Но напрасно на следующий день писатель целый час томился у массивной дубовой двери с бронзовыми ручками писательского дома. Она не пришла. Тогда он позвонил ей домой. Раечка весело засмеялась и честно призналась, что начисто забыла о своем обещании. «Простите, больше не буду», — покаялась она. Писатель растаял и простил. На самом же деле накануне Рая провела ночь у фотографа и ей было просто лень куда-то ехать.
— Хотите — приезжайте ко мне, — предложила она томным голосом.