Энтузиаст египетского и индийского походов, Талейран взял на себя переговоры с Бонапартом. Наполеон согласился, ибо со всей ясностью представлял себе грандиозность задачи, которая под силу только Великому человеку, а также последствия разгрома Англии, выхода Франции в Индию и даже просто строительства Суэцкого канала.
За плечами Наполеона, как в последствии кайзера Вильгельма и Адольфа Гитлера, маячил отчетливый призрак Александра Македонского, который точно так же, этим же сухопутным путем, прошел в Индию еще в IV веке до н.э.
Османская же империя со всей очевидностью клонилась к закату. Еще Наполеон писал об этом в своем письме к Директории, склоняя последнюю к необходимости проведения знаменитой, но печально закончившейся египетской кампании. Смысл наполеоновского похода на Египет был всё тот же – разрушить установившуюся монополию Британии на обладание индийскими богатствами и Южными морями.
Эта французская идея закончилась, как известно, неудачей.
Насколько же, однако, более реальной должна была казаться идея сухопутного пути в Индию германцам, которых от Индии отделяли всего лишь близкие и слабые Балканы и распадающаяся Османская империя, об особой роли которой для судеб Германии еще в 40-х годах XIX века писал известный германский экономист Фридрих Лист.
Неопределенность состояния Османской империи была воспринята Имперской Германией как знак судьбы. После ухода со сцены в 1890 году старика Бисмарка, который жестко противостоял колониальным поползновениям, справедливо полагая, что они столкнут Германию с могущественными соперниками, Германия сделала свой выбор: в Индию по прямой – через Балканы, Османскую империю, Иран и Афганистан.
Рубикон был перейден в октябре-ноябре 1898 года, когда Германия со всей ясностью обозначила свои намерения.
Вильгельм II отправился в длительную поездку по Османской империи, вершиной которой должна была стать личная встреча с султаном Абдул-Гамидом, призванная закрепить связи между Германией и Османской империей. В ходе этой поездки кайзер посетил Иерусалим, где вел переговоры с арабской османской элитой. Дом Хуссейни, о котором я упоминал раньше, как раз и был местом этих переговоров. Окончательно новая восточная политика Германии была озвучена Вильгельмом 8 ноября 1898 года в Дамаске.
Вот как описывает этот эпизод один из блестящих наших историков, академик Евгений Тарле: «Вспоминая (ни с того ни с сего) падишаха Салладина, сражавшегося во время третьего крестового похода против крестоносцев, и в том числе против германского императора Фридриха Барбароссы, Вильгельм вдруг заявил: „Пусть султан и триста миллионов магометан, разбросанных по земле, будут уверены, что германский император во все времена останется их другом“. Этот тост, обращенный по существу к магометанским подданным Англии и России