Первый солнечный луч скользнул но его лицу, невольно обратив мысли к недавнему сновидению, не столь сумбурному, как прочие. «Воздействие коротковолнового излучения на больные ткани часто приводит к благотворным последствиям. Вот почему в современной медицинской практике…» — внезапно он поймал себя на том, что повторяет последние слова этого двухголового и двуликого чудища, Лейтона-Хейджа. И тут же резко приподнял голову, всматриваясь в край солнечного диска, торжественно поднимавшегося над океаном под аккомпанемент птичьих криков.
«Ай да Хейдж!» — подумал он снова, как и в тот раз, когда опознал своего старого шефа в теле Грида. Хейдж ли? Возможно, его подсознание в бреду само подсказало ему путь к спасению? Даже если так, оно не случайно выбрало для этой цели облик Хейджа. Пожалуй, Джеку следует засчитать очко… особенно, если из всей этой затеи что-нибудь выйдет. Сейчас Блейд был даже готов простить научному руководителю проекта «Измерение Икс» дурную шутку, которую тот сыграл с Дж. Впрочем, говоря здраво, так ли виноват Джек? Если бы не проклятая стрела, пробившая горло Грида, Дж. получил бы первосортное тело молодого троглодита…
Странник нашел в себе силы ухмыльнуться и выбрался из флаера. За ближайшие полчаса, передвигаясь ползком со скоростью улитки, он сумел подтащить к порогу кабины несколько валунов величиной с небольшую дыню. Сложив из них нечто вроде помоста вровень с порогом, он содрал бинт, промыл посиневшую, сочившуюся кровью и гноем рану, потом залез внутрь, выставив ногу на солнце. Колено, щиколотку и стопу он заботливо прикрыл плоскими камнями, оставив под облучением только раздувшуюся сизую опухоль размером с две ладони.
Первый сеанс продолжался десять минут — Блейд отсчитывал время но глубоким и равномерным вдохам. Затем, на протяжении дня, он еще пять раз повторял процедуру, не перебинтовывая рану вновь, а все время держа ее открытой. Видимого улучшения не произошло, однако он знал, что говорить об успехе или неудаче еще рано. Его по-прежнему мучила лихорадка, он ничего не ел, но наполовину осушил второе кожаное ведро с водой. Она уже имела неприятный привкус, но все же это было много лучше, чем ничего.
Ночь прошла относительно спокойно. К своему изумлению, под утро Блейд ощутил голод. На ощупь нашарив мешок с сушеной рыбой, он съел несколько кусков и стал с нетерпением ждать рассвета.
Взошло солнце, и в первых его лучах он с нетерпением осмотрел свою рану. Опухоль явно уменьшилась и побледнела, края двухдюймового разреза сошлись, сочившаяся меж них сукровица стала более прозрачной, почти без гноя. Вероятно, вся — или почти вся — микроскопическая каменная крошка вышла вместе с кровью и гноем за ночь: на полу кабины, около своей стопы, Блейд увидел порядочную лужицу мутной жидкости в кровяных разводах.