Наконец, через пятнадцать часов молчания, сквозь гул и треск удалось разобрать голос Маккензи. По-видимому, он обращался к Брусницыну, до Ригля-18 долетел лишь обрывок разговора, Кергиани ни тот, ни другой не слышали, и после трех фраз разговор снова утонул в помехах.
Бешеный, похоже, отвечал Брусницыну и надсаживался так, словно собирался обойтись вообще без радио: «... нет, я ухожу на девяносто вторую, там крюк часа на четыре...». Пауза около сорока секунд, и снова Маккензи: «А я, по-твоему, — (красочное выражение из подвалов английского языка) — и не понимаю? Отарику мы уже ничем не поможем, ты уж постарайся, выведи своих ребят за пунктир...» — и на этом месте отрезало, но Кергиани даже не стал смотреть на карту. Все и так ясно.
Он собрал всех в шестом кольцевом шлюзе. Пятьдесят восемь человек (один дежурил в рубке) стояли на облезлых ребрах хромово-ванадиевой газозаборной решетки; по бокам, на бежевых стенах горели вытянутые цифры "6" и белели колпаки концевых запирателей. Кергиани по-домашнему уселся на дырчатой ступеньке аварийной лестницы с высоким, отполированным тысячами прикосновений поручнем. Был полковник уже основательно лыс, в усах одолевала седина, и говорил он медленно и как будто устало, но взгляд его был ясен.
— Через час, — сказал он, — сюда прилетят големы из Двенадцатой авиадесантной. Сколько? Кто их считал. Через час здесь наступит ад кромешный. Я не стану говорить ни о Земле, ни о патриотизме — все вы пришли сюда добровольно и наслушались таких речей в полной мере. Дело не в этом. Дело в том, что когда здесь будет очень жарко, многие из вас подумают так: а кого мы защищаем на этой Земле? Бездельников и хлыщей? Наркоманов, кретинов и политиков, которым на нас наплевать? Они не пришли сюда, они остались там. И это справедливые слова. Потом некоторые спросят — если это так, почему мы с самого начала не ушли на Тритон? И я вам отвечу.
Мы остались здесь, потому что нам не на чем вывезти техников. Мы здесь потому, что если бы мы бросили трассу и после этого хотя бы двое из нас добрались до Тритона, они бы никогда не могли бы посмотреть друг другу в глаза. Мы здесь не потому, что это нужно кому-то на Земле, а потому, что это нужно нам самим.
Через десять часов — может быть, раньше — сюда подойдет Маккензи. Мы должны удержать трассу до его прихода. Возможно, нам это не удастся. Вы снова можете спросить: что тогда?
Я читал в детстве одну книгу. Не помню, как она называлась, но книга была хорошая. Там люди попали на войне в такое же положение, как и мы сейчас. И их командир сказал: «Теперь нам остается только одно — сделать все, чтобы этот отряд проклял тот день, когда встретил нас на своем пути». Тоже отвечу вам и я. В нашей власти, чтобы они запомнили эту трассу и эту станцию на всю жизнь.