— Разве так можно, милый господин А.! Вы в столице, а на лице — похороны! Отправляйтесь-ка в душ и приведите себя в порядок!
Студент Михайлов удалился для гигиенических процедур, а прилегший на кушетку Ахметзянов задумался о том, что его знакомец несколько устал и выглядит потрепанным.
Между тем прозектор достал из кармана записную книжку, набрал номер телефона и попросил Альберта Карловича.
— Это Ахметзянов, — сообщил патологоанатом, когда в трубке затрещал старческий голос. — Рустем… Как же не помните!.. Я — сын Аечки…
Его вспомнили. Вернее, вспомнили Аечку, которую этот самый Альберт Карлович распечатал, как поллитра «Столичной», лишь только она закончила училище и пришла в Большой. Впрочем, мать никогда не говорила об этом человеке плохо и до самой смерти уверяла сына, что Альберт Карлович всегда поможет, стоит только попросить! «Он очень важный человек в Большом!» — говорила мать.
— Сын Аечки? Сын Аечки Ивановой?!! — В голосе старика было столько радости, что и Ахметзянов заулыбался.
— И как она, наша Аечка? — продолжал радоваться старик. — Вот ведь как бывает!
— Аечка умерла, Альберт Карлович!
— Как умерла?! — Старик поперхнулся.
— Двадцать четыре года назад.
— Ой-ей-ей! — проплакал старческий голос. — Двадцать четыре года… — Вздох. — Все мы гости на этой земле!
— Да-да, — печально подтвердил Ахметзянов. — На сцене и умерла…
— На сцене… — повторил старик. — Ай-ай!.. Что же тебе, сынок, от Альберта Карловича требуется?
— Дело в том… — Патологоанатом замялся.
— Говори, не стесняйся! — подбодрил Карлович.
— Я гения отыскал! — выпалил Ахметзянов. — Нижинский!
— Прямо-таки Нижинский. — В голосе увяло.
— Посмотрите?
— А чего ж не посмотреть! Сегодня в двадцать ноль-ноль, с пятнадцатого подъезда вход… Ахметзянов твоя фамилия, говоришь?
— Так точно.
— А «Нижинского»?
— Вацлав… Фу ты!.. Михайлов… Михайлов его… Студент…
— Михайл-ло-ов, — записал Альберт Карлович. — Питерский, значит… Двадцать второй класс, — уточнил и повесил трубку.
Как только трубка легла на рычаг, из ванной явился молодой человек. И было у Ахметзянова такое ощущение, что студент как будто с курорта вернулся, но не с южного, а откуда-нибудь из Финляндии. В каждом глазу по озеру, кожа нежна, как у младенца, и бела, словно у Екатерины Второй!.. Волос к волосу… Будто и не было ночи бессонной!..
Ахметзянов уже не помнил о чудесном возвращении с того света студента Михайлова, а потому строил сейчас фразу в мозгу, которую, выстроив, сказал:
— Итак, господин А., час «икс» настал! Мне только что звонили и подтвердили ваш сегодняшний показ в Большой театр! Можете обнимать меня и целовать!