Мы купили ей некоторое количество трусиков, еще какие-то мелочи и пошли в мастерскую.
Там она тотчас разделась в ванной, вышла в одних колготках прямо на голове тело, без трусиков, так носят модели на показах, чтобы трусики не вдавливали бедра, треугольник волосиков возле пипки взглянул на Эдичку иронически. Гологрудая и голопопая под колготками Елена вышла в новых туфлях.
Я не думаю, чтобы она специально мучила бедного Эдичку, она просто о нем не думала, она привыкла так ходить среди фотографов, среди персонала, и не собиралась менять свои привычки. Эдичка увидит ее голой и затоскует? А хуй с ним!
Я вспомнил ее слова: «Ты – ничтожество!» – сказанные мне в феврале по телефону. – «Нет в моем сердце злобы!» – сказал я себе для успокоения. – «Как Христос Марию Магдалину!» – продолжал я про себя. Помогло.
И вдруг меня осенило: – Господи, да она не знает, что нужно делать со всеми нами, с людьми, с Витечками, с Эдичками, Жанами… Употребить в сексе, взять деньги, сделать, чтобы мы повели в ресторан. Вот все, что можно с нами делать. Она невинна, как дитя, ибо не знает, как еще можно применить нас. Ее не научили. В остальном мы ей мешаем. Она мечтала, когда жила с Виктором, мечтала со мной, мечтает сейчас. Ей все равно, кто с ней. Она не видит. Мне от этого открытия стало страшно.
Она о любви не знает. Не знает, что можно кого-то любить, жалеть, спасать, из тюрьмы вырывать, из болезни, по голове погладить, горло в шарф укутать, или как в евангелии – ноги вымыть и волосами своими высушить. О любви – Божеском даре человеку – ей никто не сказал. Книжки читая, она это пропускала. Скотская любовь ей доступна, чего тут хитрого. Она думает, это все. Поэтому она всегда так тосковала в своих тетрадках, я их всегда читал, так беспомощно-мутно воспринимала и воспринимает мир.
Может, ей еще повезет, и она полюбит. И будет ей тяжело и прекрасно. Я завидую тому, на кого, наконец, изольется любовь этого несчастного существа. Ему достанется многое. В ней столько, должно быть, накопилось. Но скорее всего, никогда не испытает она счастья отдания всего себя – души своей – другому существу, сладкой боли от этого противоестественного для животного, каким является человек, поступка.
В этом мире многие, как она, несчастны, но только по причине неумения любить, любить другое существо. Бедные вы, бедные! Распадающийся Эдичка все же был счастлив, в нем, в больном, есть Любовь, позавидуйте ему, господа!
Так я размышлял, а она крутила попкой, в этот момент пришел Жигулин.
– Эдичка туфельки купил, – сказала она.