Когда я спросил его, не осложняют ли трещину моей скапулы раны, которые получила моя левая рука год назад в схватке с Джерри Глинном, он осмотрел и руку.
— Немеет?
— Совсем нечувствительна, — ответил я.
— У вас задет нерв.
— Да, — сказал я.
Он кивнул:
— Ну, ампутировать не стоит.
— Приятно слышать.
Он взглянул на меня сквозь маленькие ледышки очков.
— Вы перевалили за половину отпущенного вам срока, мистер Кензи.
— Я начинаю это чувствовать.
— Вы планируете когда-нибудь иметь детей?
— Да, — сказал я.
— Позаботьтесь об этом уже сейчас, — доверительно сказал он, — тогда вы еще увидите, как они окончат колледж.
Когда мы спускались с крыльца полицейского отделения, Чезвик сказал:
— Вы связались с очень дурным человеком.
— Да уж, — сказала Энджи.
— Дело не только в Кушинге и Клифтоне, нигде не отмеченных как работающих на него, но еще и в самолете, которым вы летели. Вы ведь как сказали, что прилетели сюда его частным самолетом, да? Так вот, единственный частный самолет, отправлявшийся в рейс из аэропорта Логан между девятью утра и полуднем в вышеозначенный день, был «сессной», но никак не «Гольфстримом», и улетел он в Дейтон, Огайо.
— Как это можно — заткнуть глотку целому аэропорту? — удивилась Энджи.
— Да и не только аэропорту, — сказал Чезвик. — В аэропорту Логан великолепно налажена служба секьюрити, она славится на всю страну. Но связи Тревора Стоуна, видимо, позволяют ему обойти и ее.
— Черт, — сказал я.
Мы остановились возле арендованного Чезвиком лимузина. Шофер открыл перед ним дверцу, но Чезвик покачал головой и вновь обернулся к нам:
— Может, вернетесь со мной?
Я тоже покачал головой, о чем моментально пожалел: девушки-барабанщицы все еще упражнялись там на своих инструментах.
— Нам еще предстоит тут связать некоторые концы с концами, — сказала Энджи, — а также решить до нашего возвращения, как нам быть с Тревором.
— Хотите моего совета? — Чезвик бросил на заднее сиденье лимузина свой портфель.
— Конечно.
— Держитесь от него подальше. Побудьте здесь до его смерти. Может быть, он оставит вас в покое.
— Но это невозможно, — сказала Энджи.
— Я тоже был бы другого мнения, — вздохнул Чезвик, — но слышал одну историю об этом Треворе Стоуне. Возможно, это слух, сплетня, но, так или иначе, в начале семидесятых один профсоюзный лидер в Эль-Сальвадоре поднял какую-то бучу, угрожающую финансовым интересам Тревора Стоуна в банановом, ананасовом и кофейном бизнесе. Тревор, как рассказывают, лишь несколько раз поднял телефонную трубку, и однажды рабочие одной из его кофейных фабрик, просеивая кофейные зерна в контейнере, вдруг отрыли там ногу, потом руку. А потом и голову.