— Когда оглядываешься на прожитые годы, — сказал Макс, — то сперва даже не верится, что прошло столько времени. Но стоит только взглянуть вперед, на то, что ещё только предстоит, и уже начинаешь задумываться: «Черт, если уж время летит так незаметно, то лучше будет что-то предпринять».
— А Рене ты уже сказал?
— Я поэтому и пришел сюда.
Джеки бросила взгляд в ту сторону, где сидела Рене.
— Она собирается уходить.
— Ничего, ещё успеется, — ответил Макс. Он видел, как Рене, стоя столика в своем длинном, почти до пола, платье темно-голубого цвета, обнажающем одно плечо, взяла свою сумочку и пакет с едой для своего мальчика на побегушках.
— Она хорошо выглядит, — вслух сказала Джеки. — Сколько ей лет?
— Пятьдесят три.
— Держится в форме.
— Это её главная забота, — ответил Макс.
— Самомнения ей тоже не отбавлять. Судя по походке, по тому, как она держит голову.
— Она уже ушла?
Джеки снова обернулась к нему и утвердительно кивнула.
— А ты что, боишься ее?
— По-моему, это нечто большее, чем страх. За все годы нашей с ней совместной жизни мне так и не удалось как следует узнать её. Мы почти не разговаривали. Ты наверное знаешь, каково бывает находиться рядом с человеком и постоянно придумывать, что бы такое сказать? — Джеки кивнула. — Вот и у нас было точно так же. Теперь же, дожив до пятидесяти трех лет, Рене занимается тем, что позирует голой для какого-то паршивого уборщика-кубинца, который рисует её бегающей по тростниковым плантациям, а затем она продает его шедевры по три с половиной тысячи за штуку. Так что она совсем не плохо устроилась.
— Так что же беспокоит тебя больше? — сказала Джеки, — То, что она позирует обнаженной или то, что она на этом неплохо зарабатывает?
— Меня беспокоит этот козел-рисовальщик, — ответил Макс. — Он меня просто-таки выводит из себя, но что из этого? Я вешу побольше его килограмм на двадцать, и поэтому если я набью ему морду, то это будет квалифицироваться как преднамеренное нападение с причинением тяжких телесных повреждений, за что полагается залог три тысячи долларов. Но все равно, знаешь, я рад за Рене. Наконец-то ей хоть в чем-то начало везти. И теперь мне уже не придется испытывать угрызения совести и мучиться, пытаясь понять её.
— Но и поддерживать её материально ты теперь тоже не обязан, — заметила Джеки.
— И это верно. Тем более, что она работает, а я безработный.
— Но тогда почему ты без особой радости говоришь об этом?
— Именно сейчас мне хорошо, и пока этого достаточно.
Джеки закурила ещё одну сигарету и лишь затем снова перевела взгляд на него.